Белладонна - Карен Молинэ Страница 137

Мы завернем корень в саван, высушим его, разотрем в порошок. Запах у него странный, очень едкий, и я опасаюсь, что кто-нибудь уловит этот запах на моих пальцах. На всякий случай мы не снимем кожаных перчаток и каждый день будем протирать руки целыми бутылями лосьона, так что никто ни о чем не догадается.

А если дела пойдут совсем плохо, приготовим яд, медленно действующий и неотвратимо смертоносный. Его Светлость никогда не догадается, что его еда отравлена. Мы будем кормить его, пока не появятся первые симптомы, но действие наступает так постепенно, что поначалу отравление будет похоже на обычное недомогание, и Белладонна ничего на заподозрит. А потом, когда ему станет хуже и он не сможет больше изрыгать ненависть, я шепну наш секрет ему на ухо, и он будет знать. Он узнает, что его отравили самым могучим колдовским символом мужественности, и поделать ничего нельзя. Противоядия не существует. Мы будем увеличивать дозу очень медленно, осторожно, о, как тщательно мы спланируем его смерть, будем выжидать, пока он не захлебнется собственным ядом. А потом наступит конец. Он будет кричать, корчиться в мучительной агонии, и смерть покажется ему благословением, и никто не придет утолить его боль, кроме призраков замученных рабынь.

Я и не говорил, что мы приятные люди.

Белладонна — смерть твоя.

У нас только одна сложность — на ком испытать средство? Об этом никого нельзя попросить.

* * *

И так опять и опять.

— Где мое дитя? — спрашивает она, и он ее дразнит.

Неделя идет за неделей, месяц за месяцем. Лицо Белладонны стало таким же пепельно-серым, как у Его Светлости. Изнутри ее гложет червь, он взрастает на ее муках, кормится ядовитыми мыслями. Теперь ей тяжело говорить с людьми, даже с Брайони. На наших глазах она превращается в живое привидение.

Жажда мести победит тебя, если ты не победишь ее.

Мы с Маттео больше не можем этого выносить, и однажды, когда Гай уехал на верховую прогулку, а она медленно поднимается по лестнице из винного погреба, мы поджидаем ее в кухне.

— Знаешь, он тебя одолевает, — говорит ей Маттео. — Не позволяй ему этого.

— Это все, что ты хотел мне сказать? — ледяным тоном отвечает она, прочистив горло.

— Нет, — добавляю я. — Мы просто хотели напомнить, что у тебя здесь есть нечто очень ценное. Такое, чего нет у него.

— Да неужели? Ты говоришь о моей свободе? — с глубочайшей горечью спрашивает она.

— Не только. Кое-что еще.

Она смотрит на меня. В ее пустых глазах — бездна.

— Я говорю о человеке, — продолжаю я.

— Нет, — отвечает она.

— Да. — Я набираюсь храбрости и стою на своем. — И осмелюсь предположить, что Его Светлость грызет изнутри дух соперничества с этим человеком, хотя он и никогда не признается в этом. Откровенно говоря, я бы даже допустил, что Его Светлости причинит боль одна-единственная мысль: представить, что между тобой и его ненавистным потомком происходит что-то интимное.

— Я не могу, — произносит она после долгого, скованного молчания.

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я. — Разве ты пыталась?

Она оборачивается ко мне, и ее глаза внезапно вспыхивают огнем. Она не понимает, что я стараюсь разозлить ее, вывести из себя, чтобы она сделала хоть что-нибудь, все, что угодно, только не сидела возле Его Светлости на низенькой табуретке в бездонной черноте у нас под ногами.

— Знаешь, Гай так любит тебя, что не ждет слишком многого, — спешит добавить Маттео. — Тебе не кажется, что Его Светлость взбесится, если увидит у тебя на пальце некое кольцо?

В конце концов, он большой любитель всяких колец.

Она смотрит на Маттео, переводит взгляд на меня, прикусывает губу и бежит наверх. Потом говорит Орландо, что неважно себя чувствует и не хочет видеть ни Брайони, ни Гая вплоть до особого распоряжения.

* * *

Мы с Гаем сидим на веранде и смотрим, как в сумерках гоняются друг за другом мотыльки. Я вспоминаю Италию, запах подсолнухов на полях, горячий ручей в Сатурнии, и вдруг в памяти воскресает одна картина.

— У Леандро в коридоре была скульптурная мраморная панель. Ахилл на пути в Трою, — говорю я Гаю. — Он рассказал нам связанный с ней миф. Однажды Ахилл ранил копьем местного царя. Рана никак не затягивалась, и Ахилл пошел за советом к оракулу. Прорицательница сказала, что он доберется до Трои только в том случае, если его согласится вести царь, которого он пытался убить.

— Иными словами, переспать с врагом, — тихо говорит Гай.

— Вроде того, — соглашаюсь я. — Выяснилось, что король тоже советовался с оракулом. И ему было сказано, что он, раненый, может исцелить того, кто его ранил.

— Ты хочешь сказать, только сам раненый может исцелить врага, который его ранил.

— Совершенно верно.

— Почему ты вспомнил эту историю именно сейчас? Намекаешь, что речь идет обо мне и о моем отце? Думаешь, он каким-то образом способен исцелить меня? И я должен спуститься в его обиталище и сказать пару ласковых? — печально спрашивает Гай. — Пожелать ему доброго пути в преисподнюю?

— Не знаю, Гай, — устало отвечаю я. — Не знаю, что думать, что делать. Мне просто вспомнилась Сатурния, теплые источники. Леандро рассказывал, что в таких местах даже злейшие враги складывали оружие, чтобы вместе исцеляться.

— Что ответила Белладонна, когда он рассказал ей об этом?

Я изо всех сил стараюсь припомнить.

— Кажется, Маттео сказал, что он никогда бы не смог сложить оружие рядом с врагом, и Белладонна с ним согласилась. И тогда Леандро сказал: «Они придут к тебе, если не будут знать, кто ты такая». И отсюда, я уверен, у нее возникла идея организовать клуб «Белладонна».

— Сдается мне, ты, Томазино, пытаешься в своей окольной манере сказать мне, что я рано или поздно должен увидеться с отцом.

— У него поубавится бодрости, когда он увидит кольцо, — говорю я.

Гай опускает глаза на свои руки, на пальцы без колец, потом глядит на меня, и на его губах появляется тень улыбки. Из-под рубашки он вытягивает цепочку. На ней позвякивает тонкое золотое кольцо.

— Может, ты кое-чего не заметил?

— Надеюсь, заметил, — самодовольно отвечаю я, стараясь не выказывать обиды на то, что они с Белладонной не пригласили меня на свадебную церемонию. Наверное, все устроил Хаббард по просьбе Белладонны — оформил документы, организовал анализ крови, пригласил мирового судью, и тот незаметно проскользнул в Дом Тантала.

— Жаль, что там не было Брайони. Может быть, однажды вы устроите нормальную свадьбу, и она будет держать вам букет.

— Прости. Знаешь, мне, честное слово, очень неудобно перед тобой за то, что тебя там не было, — говорит Гай. — Но ничего поделать было нельзя. Все произошло в мгновение ока.