Средний пол - Джеффри Евгенидис Страница 134

На высоком сиденье между нами стояли бутылки с безалкогольными напитками и лежали упаковки чипсов и печенья. Престо предложил мне угощаться, а я был слишком голоден, чтобы пренебречь его предложением, и поэтому сразу вытащил печенье, стараясь не слишком на него набрасываться.

— Знаешь, чем старше я становлюсь, тем моложе мне кажутся студенты колледжей, — заметил Престо. — Я бы сказал, что ты еще и школы-то не кончил. Ты на каком курсе?

— На первом.

И снова лицо Престо расцвело в улыбке.

— Как бы мне хотелось оказаться на твоем месте. Обучение в колледже — лучшее время жизни. Думаю, ты уже бегаешь за девочками.

Это сопровождалось двусмысленным смешком, на который мне пришлось ответить таким же.

— У меня в колледже была целая куча девочек, — продолжил Престо. — Я работал на радиостанции и бесплатно получал самые разнообразные пластинки. И когда мне нравилась какая-нибудь девочка, я посвящал ей песни. — И он, заворковав, продемонстрировал, как это надо делать: — Эта песня посвящается Дженифер, королеве бала из 101-й антропологической группы. Малышка, я с радостью возьмусь за изучение твоей культуры.

Престо склонил голову и поднял брови, скромно признавая свои вокальные данные.

— Позволь мне дать тебе небольшой совет относительно женщин. Главное, Калл, это голос. Он на них очень действует. Всегда обращай на него внимание. — У Престо действительно был глубокий мужской голос с красивыми модуляциями, резонанс которого увеличивали жировые складки на шее. — Вот, например, моя жена. Когда я с ней только познакомился, то ничего не мог сказать, и она чуть было не послала меня. А когда мы стали трахаться, я сказал «оладья», и она тут же кончила.

— Ты не обижаешься на меня? — поинтересовался Престо, когда я ничего не ответил. — Или ты мормон? Может, у тебя и костюм такой поэтому?

— Нет, — ответил я.

— Ну и хорошо, а то я уже начал волноваться. А теперь давай послушаем твой голос. Ну постарайся, покажи, на что ты способен.

— Что вы хотите чтобы я сказал?

— Скажи «оладья».

— Оладья.

— Я, конечно, уже не работаю на радио и не являюсь профессиональным диктором, Калл, но, на мой взгляд, карьера диджея тебе не светит. У тебя очень слабый тенор. Если ты хочешь, чтобы он окреп, надо заняться пением. — Он снова рассмеялся, однако в его взгляде не было никакого веселья — он исподтишка рассматривал меня. Он вел машину одной рукой, другой доставая из пакета чипсы.

— Кстати, у тебя очень странный голос. Его трудно точно определить.

Я предпочел молчать.

— Сколько тебе лет, Калл?

— Я уже говорил.

— Нет.

— Только что исполнилось восемнадцать.

— А как ты думаешь, сколько мне?

— Не знаю. Шестьдесят?

— Ну ладно, шестьдесят! Всего пятьдесят два.

— То есть я хотел сказать пятьдесят.

— Все это из-за моего веса. — Он покачал головой. — Я выглядел гораздо моложе, пока не набрал этот вес. Но такие худые пацаны, как ты, вряд ли могут это понять. Когда я тебя увидел на обочине, то сначала принял за девочку, не обратив внимания на костюм. Сначала ведь замечаешь лишь общий абрис. И я подумал: что ж тут делает такая малышка?

Я отвел глаза в сторону. Мне становилось все больше не по себе, и я снова начал испытывать страх.

— А потом я вспомнил, что уже видел тебя. В ресторане. Ты был с этим извращенцем, который охотится на малолеток. Ты гей?

— Что?

— Можешь быть со мной откровенным. Сам я не гей, но ничего против этого не имею.

— Я хочу выйти. Вы можете меня выпустить?

Престо оторвал обе руки от руля и поднял их вверх.

— Прости. Виноват. Умолкаю.

— Просто дайте мне выйти.

— Ради бога, если тебе так хочется, только это глупо. Мы же едем в одном направлении. И я довезу тебя до Сан-Франциско. — Он не стал притормаживать, а я больше не обращался к нему с просьбами.

Он сдержал слово и с этого момента в основном молчал и лишь подпевал включенному радиоприемнику. Через каждый час он останавливался, чтобы облегчиться и купить новую порцию пепси, шоколадного печенья и чипсов. А за рулем снова начинал жевать, отворачивая голову, чтобы крошки не падали на рубашку. Пепси с бульканьем вливалось ему в горло, и мы продолжали придерживаться общих тем. Мы миновали Сьерру, выехали из Невады и углубились в Калифорнию. Днем Престо накормил меня гамбургерами с молочным коктейлем, и я решил, что он вполне симпатичный парень и не преследует никаких корыстных целей.

— Пора принимать лекарство, — заметил он после того, как мы поели. — Калл, ты мне не передашь таблетки? Они в отделении для перчаток.

В бардачке стояло шесть различных баночек. Я передал их Престо, и он, скосив глаза, попытался прочитать наклеенные на них этикетки.

— Ага… Подержи-ка, — попросил он, и я, склонившись к Бобу Престо ближе, чем мне этого хотелось бы, ухватился за руль, пока он отвинчивал крышки и вытряхивал таблетки. — Печень ни к черту. Все из-за этого гепатита, который я подхватил в Таиланде. Чуть не помер в этой несчастной стране. — Он держал голубую пилюлю. — Это для печени. Эта для крови, и еще одна от давления. Кровь у меня плохая. Нельзя столько есть.

Так мы проехали весь день, к вечеру добравшись до Сан-Франциско. При виде бело-розового города на холмах, напоминавшего свадебный пирог, меня снова охватила тревога. Всю дорогу у меня была лишь одна цель — добраться до него, и теперь я не знал, что буду в нем делать.

— Скажи, где тебя высадить, — сказал Престо. — У тебя есть адрес твоего друга?

— Можно прямо здесь.

— Давай поднимемся наверх. — Мы въехали в город, Боб Престо наконец притормозил, и я распахнул дверцу.

— Спасибо, — промолвил я.

— Не за что, — он протянул мне руку. — Кстати, город называется Пало-Альто.

— Что?

— Стэнфорд находится в Пало-Альто. Запомни это, если хочешь, чтобы тебе в следующий раз поверили. — Он сделал паузу в ожидании моего ответа, а потом продолжил удивительно нежно, что также несомненно было профессиональным трюком, который, надо сказать, возымел свое действие: — Послушай, парень, тебе вообще есть где жить?

— Можете обо мне не волноваться.

— Можно я задам тебе один вопрос, Калл? Кто ты такой?

Я не отвечая вылез из машины и открыл заднюю дверцу, чтобы забрать чемодан. Престо развернулся ко мне, хотя совершить этот маневр ему было явно не просто.

— Ну давай, — произнес он тем же мягким, глубоким отеческим голосом. — У меня есть дело, я могу тебе помочь. Ты трансвестит?

— Я ухожу.