Душа - Татьяна Брукс Страница 13

Душа, глубоко вздохнув, уже собралась покинуть тело Нади Ярош, но тут прямо перед собой увидела Ангела Y, похожего на совершенно растрёпанного Эйнштейна.

— Нет, — он покачал седой лохматой головой. — Не теперь. Мы должны быть с ней. Особенно сейчас, — он сделал ударение на последнем предложении.

— Почему же ты не остановил её? Почему позволил, — завопила Душа что было мочи, — почему? Почему?

Конечно же, её никто не услышал. Никто, кроме качающего головой Ангела-хранителя Y.

— Не мог, — грустно сказал Эйнштейн. — Нельзя вмешиваться, понимаешь? Не имею права…

— Нет, не понимаю. Тогда нельзя было! А теперь можно? Ничего я не могу понять в ваших правилах! Что мне теперь прикажете делать? Что?!

Душа случайно увидела свое отражение в отполированной поверхности лампы в операционной и замолчала. Если она думала, что была кроваво-красной в то время, когда Надю обидела подруга, то ошибалась. Тогда было «ничего» по сравнению с тем, что она увидела в отражении лампы сейчас. Как будто насыщенно-красное вино, переливаясь из одной ёмкости в другую, подсвечивалось солнцем. Или огнем.

— О боже! — только и смогла вымолвить она и затихла…

Эйнштейн обошел кругом операционный стол, на котором лежала девочка, слева направо. Подошел к нему со стороны головы и заглянул ей в лицо. Потом положил руку на середину груди и, закрыв глаза, застыл на минуту. Проделав все это, он отошел вглубь операционной и стал наблюдать.

Тем временем врачи боролись за жизнь Нади Ярош. Когда её доставили в операционную, она была формально мертва. Дыхания и пульса не было. Но анестезиолог уловил слабые подрагивания сердечной мышцы и сухо произнес:

— Спасаем!

* * *

Как было хорошо… Тихо, спокойно. Ничего не болело. Ничего не тревожило. «Почему я здесь? Кто я? И вообще, что происходит? Ах, да… но…»

Надя открыла глаза и увидела старую женщину в изысканном красном бархатном платье с украшениями из серебра и граната на руках и шее. Белые волосы распущены и уложены крупными локонами. Казалось бы, совсем не подходящая прическа, да и платье, для старой дамы, но женщина выглядела великолепно. Она стояла перед кроватью Нади, смотрела на неё и улыбалась одними кончиками губ. Но в зеленых глазах был укор. За её спиной стоял еще один человек в светлом костюме. Надя узнала в нем великого математика Альберта Эйнштейна, которого частенько видела во сне, подумала: «Интересно, что они все тут делают?» Эйнштейн подмигнул ей, улыбнулся, но с места не тронулся. Зато подошла женщина, поправила одеяло и, наклонившись, нежно коснулась губами Надиного лба. От элегантной старушки пахло чем-то приятным: то ли цветущим лугом, то ли грозой, то ли розой.

— Вы кто? — спросила Надя.

— Я — та, которую ты не ценишь, дорогая моя. Жизнь любить надо…

— А за что её любить? Я думала, она счастливая и радостная, а она такая ужасно сложная и… несправедливая…

— Тебе придется полюбить её такой, какая она есть… И потом, быть сложной совсем не значит быть несчастливой. Всё зависит от тебя самой, моя милая. Но я точно знаю, у тебя всё будет хорошо.

— А! Не будет уже…

— Будет, обязательно будет, — женщина рассмеялась так, как будто капельки дождя застучали по оконному стеклу.

— Но что же мне делать, чтобы моя жизнь стала счастливой?

— Если бы ты знала это, то никогда бы не совершила того, что сделала. Но я уверена, что ты поймешь. Со временем. Жизнь прекрасна. Запомни это хорошенько, Надя Ярош. Живи, тебе еще многое надо понять и сделать в твоей судьбе. На тебе большая ответственность.

— Какая ответственность?

Зеленоглазая старушка, не ответив, легко, как будто она была балериной, наклонилась, потянулась к девочке и коснулась её. Рука была теплая и, несмотря на то, что старушка казалась худой, мягкая. Девочке показалось, что это бабушка Мария Ивановна обнимает её нежно-нежно и целует так, как она мечтала об этом в детстве. Она почувствовала, как животворное тепло передаётся ей.