Куриный бульон для души. 101 история о женщинах - Дженнифер Рид Хоуторн Страница 13

– Как тебе не стыдно! В шестом классе, а ведешь себя как безбожная язычница! – рыкнула миссис Бримм, толкая меня на скользкую деревянную скамью в кабинете директора.

Между собой мы прозвали ее миссис Хрумм. Повезло мне, нечего сказать: она оказалась на школьном дворе в тот момент, когда я решила преподать давно заслуженный урок худшему из своих мучителей, Джонни Уэлсону.

Сам вид учительницы был устрашающим: строгое черное каре обрамляло белые-белые, как у гейши, щеки, подведенные карандашом брови строго изогнуты, кремнево-черные глаза гневно сверкали.

Она была так не похожа на статную миссис Петерсон, мою классную руководительницу. У той, даже когда ее лицо оставалось серьезным, казалось, что губы вот-вот тронет улыбка. Но миссис Петерсон в этот момент не было видно. «Никому до меня нет дела», с горечью и негодованием подумала я, борясь со страхом. «Джон и остальные могут сколько угодно щипать и пихать меня, ставить подножки и обзываться, но стоит мне дать им сдачи, как появляется она – и оказывается, это я во всем виновата!»

– Когда ты наконец повзрослеешь и начнешь вести себя как леди…? – прошипела миссис Бримм, с отвращением выпуская мою руку. – Сиди здесь! Мисс Мосс, – скомандовала она, и из-за шкафчика показалось робкое лицо секретарши. – Смотрите, чтобы эта малолетняя преступница никуда не сбежала!

Вытянув морщинистую шею, словно испуганная курица, мисс Мосс взглянула на мое забрызганное грязью лицо и на свирепую миссис Бримм, махнула рукой в сторону внутреннего кабинета и вернулась на свое место. Миссис Бримм пулей влетела в кабинет мистера Свенсена, с шумом захлопнув за собой дверь, но я все же слышала долетавшие оттуда восклицания вроде «Совершенно невозможно!» и «Позор!».

Мисс Мосс, пригнувшись, перекладывала бумажки на своем столе и зачем-то открывала и закрывала ящики, а я пыталась тайком осмотреть свое правое плечо.

За это плечо меня любили щипать самый популярный мальчик в классе Джон Росс и его лучший друг Джон Уэлсон, попутно награждая меня прозвищами типа «Каланча», «Пугало», «Жестяной рот», «Тупица» или (за мои тяжелые ботинки) «Линда Легри Семимильные сапоги» (впрочем, мне это сравнение даже льстило, ведь Саймон Легри ^[10] на всех наводил ужас).

Я и сама понимала, что не красавица. В то время я уже достигла своего нынешнего роста – 176 см, – а год назад перенесла полиомиелит и стала «тощей, будто ощипанная ворона», как любила повторять моя бабушка.

Я носила скобки на верхних и нижних зубах, а корректирующая обувь и ненавистные очки не прибавляли мне красоты. И хотя я сутулилась, чтобы казаться ниже, все равно была самой высокой девочкой во всей школе. Вдобавок ко всему, меня оставили на второй год – якобы чтобы наверстать пропущенное за месяцы болезни, но на самом деле чтобы хоть как-то вытянуть мою плачевную успеваемость. Моя мать возлагала большие надежды на миссис Петерсон, невозмутимую руководительницу шестого класса. Она даже своим приятельницам по Клубу Женщин Колледжа призналась: «Может, хоть она сделает из Линды человека».

Была только середина ноября, а я уже в третий раз с начала года оказывалась в кабинете директора за драку.

Дверь распахнулась, и с финальным «…просто возмутительно!» оттуда вылетела миссис Бримм. Мистер Свенсен с усталым лицом ждал в дверях и, казалось, чувствовал себя еще более поверженным, чем я. «Если миссис Петерсон еще не передумала делать из меня человека, – подумала я, – лучше бы ей поторопиться!»

Через неделю, после пяти дней отстранения от учебы, наказаний дома, громкой выволочки от обоих родителей и визита к родителям Джонни Уэлсона, где я должна была «извиниться» самым спокойным голосом, на который только была способна, я наконец вернулась в школу.

Теперь я стояла за дверями класса, слушала веселый шум внутри, и от одной мысли, что я увижу самодовольные рожи одноклассничков, меня тошнило. Вдруг чья-то рука коснулась моего плеча, и ласковый голос миссис Петерсон произнес:

– Ну наконец-то! Господи, Линда, я так по тебе скучала!

Я посмотрела в ее глаза, обрамленные сеточкой морщин, а она широко улыбнулась мне.

– Я хочу кое о чем тебя попросить, – продолжала она, ведя меня за собой. – Я тут подумала, что наш класс надо немного украсить. Может быть, мы нарисуем на стене вставшую на дыбы лошадь – вроде тех, что ты рисуешь у себя в тетрадях? Ты у нас высокая, сможешь нарисовать большую лошадь, чтобы заполнить панель у окна. Можно будет заняться этим во время чтения или после занятий.

Я улыбнулась ей, мигом позабыв о своих проблемах.

– Подойди к моему столу, когда класс усядется, и я объясню тебе все в подробностях.

Я кивнула, польщенная и согретая ее вниманием. Она легонько сжала мою руку.

Когда я проходила мимо парты Элис Ли, та улыбнулась и слегка ущипнула меня. Я обернулась и посмотрела на ее круглое жизнерадостное лицо, а она тихо сказала:

– Привет.

Внезапно я услышала за спиной хихиканье и громкий шепот:

– Глядите-ка, пугало вернулось.

Это был Черри. «С ним я разберусь после школы», – яростно подумала я. Желудок сжался в кулак.

– Тупица, тупица! – вполголоса пропел Уорди Мастерсон.

– Как погодка там, наверху, а, Каланча? – пробился сквозь взрыв смеха голос Джона Росса, и я ощутила, как все внутри меня закипает.

Затем раздался другой голос – музыкальный и звучный – и шепот и смешки разом стихли.

– Каланча? – спросил кто-то, не веря своим ушам. Все мы мигом повернулись туда, откуда шел этот голос. Миссис Петерсон выпрямилась во весь рост, глаза ее непонимающе расширились.