Я пришла попрощаться - Кэролайн Оверингтон Страница 13

Не знаю, почему местные власти разрешили этим мальчикам оставить Пола, но он ходил в школу вместе с моими двумя детьми. Он был странным ребенком, такие есть в каждой школе. Плохо воспитанный, голодный, Пол Хайнц бродил по спортплощадке, приставал к девочкам, пытался заглянуть им под юбки. Однажды он отобрал детскую игру у Блу и, когда Пэт пришла жаловаться в школу, все отрицал, несмотря на очевидное. Учителя объяснили Пэт, что Пол неуправляем. Это было правдой.

Не было такого дня, когда бы его не вызывали к директору. Когда Полу исполнилось десять, он стал регулярно пропускать занятия. Я видел его в Форстере возле ручья с палкой в руке: он пытался проткнуть тушки кроликов. Я слышал историю о том, как он убивал животных: сунув в мешок маленьких котят, сбрасывал их с железнодорожного моста или, положив в пластиковый контейнер и плотно закрыв крышку, наблюдал за тем, как бедные, обезумевшие животные умирали.

Помнится, лет в одиннадцать Пол Хайнц бросил школу. Его братья, должно быть, имели документы на его опеку, иначе почему им не занималась подростковая полиция? Матери других детей были счастливы, что Пола нет в школе. Но вскоре он стал бродить по району, громить почтовые ящики и машины, припаркованные к обочине тротуара. Однажды, когда Полу было двенадцать лет, он взобрался на железнодорожный мост, держа в руках огромный камень, сбросил его на рельсы и спрятался в траве, ожидая ночной поезд из Ньюкасла, чтобы увидеть, как тот сойдет с рельсов.

Поезд с рельсов не сошел, но машинист с трудом остановил его. Скрежет колес был слышен за километр. Коров, которые были в вагоне, выгружали на дорогу, и многие жители города вышли на это посмотреть, но никто не заметил при этом мальчика Хайнца.

Да, я считаю, что полиция должна была задать трепку Полу Хайнцу, потому что иногда это бывает необходимо. Кто-то должен был показать ему, что существуют правила и они — для всех, а если их не соблюдать, это влечет за собой определенные последствия. Но никто не наказал Пола, и поэтому он решил, что ему все позволено, и продолжал веселиться. До тех пор пока однажды чуть не убил человека.

Шел 1984 год, Полу было около тринадцати, а значит, Донне-Фей около двух-трех, поэтому их дороги еще не пересеклись. В городе жил ребенок по имени Конан, непослушный, но, в общем-то, обычный ребенок.

Был очень жаркий день. Все дети нашего городка любили собираться у ручья, спасаясь от жары. Главное развлечение для них в те дни — прыжки с Большой Скалы в воду. И хотя это было категорически запрещено (однажды ребенок прыгнул со скалы и погиб, ветка дерева раздробила ему челюсть), несмотря на запреты, дети продолжали прыгать: стояла сорокаградусная жара. Их невозможно было остановить, сколько раз я ни приезжал и, как менеджер по безопасности, ни просил их уйти. Они ждали, пока я уеду, возвращались и снова прыгали. Чтобы дети, прыгая со скалы, не пострадали, в жаркие дни я приезжал к ручью, входил в воду и обследовал дно: вдруг зимой кто-нибудь утопил машину или что-нибудь в этом роде.

Я был там в то утро и видел Конана у ручья. Его штаны были высоко закатаны. Ребята постарше взбирались на скалу и прыгали вниз, но у Конана не хватало силы воли сделать это. Он был маленьким и знал, что не должен все повторять вслед за подростками. Хотя он и забрался на вершину скалы и, не снимая туфель, сказал, что собирается прыгнуть, взрослые мальчики предупредили его, что он не должен этого делать. Впрочем, он и не собирался прыгать со скалы, потому что не умел плавать. Я видел: Пол Хайнц тоже был там. Он подзуживал Конана: «Давай, Конан! Прыгай, Конан!» Но малыш не прыгнул. Некоторое время Конан, похожий на гуся, постоял на вершине скалы, затем спустился вниз, сел на берегу ручья, опустил ноги в воду и тихо засмеялся. Мне нужно было сказать Хайнцу: «Оставь его в покое, паршивец!» Но я этого не сделал — чувство вины всегда будет преследовать меня. Если бы я это сказал, ничего бы не случилось.

В те дни около шести часов вечера мальчишки садились на велосипеды и спешили домой к чаю. Я полагаю, что это случилось около шести или семи часов вечера. Бабушка Конана (он жил с бабушкой и дедушкой) заметила, что мальчика нет. Я слышал, как его бабушка просила соседских девочек поискать Конана. Они ходили по району и звали его. Проходя мимо Хайнца, они спросили, не видел ли он Конана. Тот ответил, что Конан в ручье, он столкнул его туда.

Девочки побежали домой и позвали дедушку Конана. Старик бросился к ручью и нашел Конана там, где сказал Хайнц, в воде. Мальчик лежал лицом вверх. Дед вытащил его на берег ручья, выкачал воду из легких и поддерживал голову мальчика, пока того рвало. Затем понес его домой.

Конана положили в его комнате на пол между двумя кроватями и вызвали «скорую помощь». Врачи сказали, что мальчику очень повезло. И правда, он мог утонуть. Бабушка Конана позвонила в полицию и потребовала, чтобы полицейские во всем разобралась. Полиция подъехала к дому Хайнцев, чтобы поговорить с братьями Пола и с ним.

Когда они прибыли, старшие братья были дома. Полицейские объяснили, что им необходимо поговорить о Поле, и рассказали о случившемся. Братья уверили, что весь день Пол просидел дома, а сейчас его нет. Потом братья продолжили ремонт машины — выполняли свою повседневную работу.

Сейчас я понимаю, что, если бы братья не покрывали Пола, если бы они сказали, что надерут ему уши, полиция дала бы ход этому делу. Но братья даже не перестали курить. Они ответили, что не несут ответственности за действия Пола. Бабушка Конана пришла в полицию и потребовала: «Я хочу, чтобы Пол Хайнц был наказан». Полицейские объяснили ей, что ему только двенадцать или тринадцать лет. Они не могут обвинять мальчика в покушении на убийство, не имея прямых доказательств, кто же толкнул Конана в ручей. Но бабушка Конана была настойчивой и не успокоилась. Она заявила, что Хайнц виновен и должен находиться в колонии для несовершеннолетних преступников.

Наверное, полицейские с ней согласились, поскольку расследование началось.

Дело передали в прокуратуру Сиднея: нужно было выяснить, достаточно ли улик для того, чтобы арестовать Пола Хайнца. Чиновники дали согласие на рассмотрение этого дела, и оно было заслушано в Сиднее. Полицейские каждый день забирали Хайнца из дома и доставляли в Сидней, в прокуратуру, где его допрашивали, посадив в центре комнаты на вращающийся стул. В тот день я давал показания. В тот день, когда Конан чуть не утонул, я проверял ручей, видел Конана на скале и видел Хайнца. Я полагал, что, возможно, смогу помочь. То, что предстало перед моими глазами, поразило меня: Пол Хайнц жевал резинку и надувал пузыри. Они лопались, и он продолжал жевать. В середине допроса ему дали стакан молока, он жадно глотнул и еще полчаса старался удержать молоко во рту, надув щеки…

Такое поведение показывало его отношение к происходящему.

Собрали всех детей, которые в тот день были у ручья, и отвели их в комнату, расположенную рядом с залом заседаний. На ребятах были микрофоны, и мы могли слышать, что они говорят. Один из мальчиков рассказал судье, что в то утро встретил Конана на улице, возле дома бабушки. Они вместе пошли к Большой Скале. Дети прыгали со скалы, а Конан не хотел этого делать. Тогда Пол Хайнц схватил Конана и бросил его в воду.