Оранжевые шарики (сборник) - Никита Горев Страница 13

– Батя, твоя сотня. Говори, Палыч.

Директор долго переставлял карты с места на место, прикидывал:

– Сто десять.

– Я пас, ты, батя?

– Я тоже пас. – Поп открыл прикуп и пододвинул его к директору. – Бери за сто десять. – Директор задумался. Все молчали…

…У Ивана Ивановича прошедший день был очень непрост. С утра вызвали в епархиальное управление и отчитали за невыполнение плана по добровольным пожертвованиям. Потом позвонили из милиции, сообщили, что накануне вечером пьяный церковный староста гонял жену. Попросили провести товарищеский суд, протокол и характеристику направить участковому. Перед самым обедом позвонил незнакомый мужчина и сказал, что «Гладкому» нужно быть в обусловленное время в обусловленном месте. «Гладкий» это оперативный псевдоним отца Ивана. Пришлось переодеваться в гражданское и тащиться на другой конец города для встречи в буфете городской бани с куратором из КГБ. Оказалось, что из-за низких оперативных показателей зарплату за август «Гладкий» получит по минимуму. Кроме того, он получил задание склонить на исповеди жену объявленного во всесоюзный розыск бывшего директора хлебокомбината Пугаева к сотрудничеству со следствием и узнать о месте нахождения мужа и похищенных ценностей. Отец Иван хорошо знал главного городского хлебодела и его жену. Оба они были закоренелыми атеистами. Но куратор сказал, что с женой «работают», через неделю она станет православной, и придёт к попу каяться. Ещё они наметили план действий по борьбе с баптистами. «Гладкий», используя своих прихожан, должен принять меры по выявлению каналов поступления протестантской литературы заграничного издательства «Христианин».

– Сто двадцать! – заявил, закончив расчеты, директор. Хлёстко бросил на стол бубнового туза. – По бубям, будьте любезны!

Вован бросил девятку, отец Иван десятку.

– Эх, знать бы, что у Иван Иваныча одна десятка, можно было бы больше заявить, – с сожалением продолжил Алексей Павлович, – хвалю сотню! – и показал партнёрам червонных даму и короля. Даму оставил на столе, а короля вернул в свою колоду.

…У директора минувший день тоже был суетным и тревожным. Утром у входа в магазин он заметил синий Москвич. На этой машине ездил капитан ОБХСС Алексей Залетнов, у которого директор под псевдонимом «Щедров» состоял на оперативной связи. С ОБХСС «Щедров» стал сотрудничать давно. Тогда, ещё молодой специалист, он работал заместителем директора Гастронома. А, как известно, плох тот заместитель, который не мечтает «спалить» шефа. Директора Палыч-«Щедров» благополучно отправил на пять лет «в места не столь отдалённые». Став директором, наученный собственным опытом, сразу же сократил должность заместителя, а на всякий случай, и секретарши. Но чувство относительной безопасности давало только тесное сотрудничество с милицией. Никаких денег агент «Щедров» за службу, конечно, не получал. Больше того, ко всем праздникам накрывал для «коллег» стол, поил и кормил всех приезжающих в ОБХСС проверяющих.

Залетнов для конспирации проверил кассу, обнаружил трёхрублевую недостачу, наорал на кассира, и пошёл «разбираться» в кабинет директора. В кабинете инспектор сообщил Алексею Павловичу пренеприятнейшее известие. Оказывается, завтра комитет народного контроля планирует внеплановую ревизию в кафе «Серебряное копытце». А как раз накануне Палыч передал своему дружку, заведующему «Копытцем», машину дефицитных товаров на реализацию с общепитовской двадцатипроцентной наценкой. Товар пришлось срочно вывозить, на это ушло полдня. Упущенная выгода составила около 500 рублей. Залетнов о торговой сделке что-то знал, поэтому попросил у директора «взаймы» 150 рублей. Пришлось давать…

Игра продолжалась. Налили по второй. Выпили. Закусили. Поп Иван знал, что Палыч и бывший директор хлебозавода были дружны, жили в одном доме. Вот и решил «Гладкий» поправить свои оперативные показатели – попытаться выполнить задание шефа в инициативном порядке. Раздавая карты, как бы между прочим, спросил:

– А что-то, Алексей Павлович, давно не видно Александра Николаевича? Не болен ли?

– Какого Александра Николаевича? Директора хлебокомбината? – насторожился директор.

– Да, Пугаева.

– А Вы разве не слышали? У него же неприятности на работе, следствие завели.

– Ох, ты! – поп крякнул, – и что же? Посадили?

– Да нет, найти не могут.

– Вон как! Надо же! Никогда бы не подумал. Мы ведь с ним почти родственники – жёны из одной деревни. Частенько там встречались. Дом у него хороший, не дом – дворец. Может там?

– Может. А может уже за границей. Он весной паспорт заграничный сделал. Валюту у меня спрашивал, мол, не смогу ли достать?

– За границу без приглашения не выпустят, – вмешался в разговор Вольдемар.

– Э-э! Вован, – директор махнул рукой, – если деньги есть, приглашение можно получить даже от английской королевы!

– Откуда у директора хлебозавода деньги? – «ДЛ» Вован-Вольдемар тоже решил попробовать что-нибудь разузнать о беглом директоре, на такой информации можно неплохо заработать.

– Ну-у, не скажи! К нам хлеб привозили, в каждой булке до 40 граммов недовес. Это значит, – директор задумался, считая про себя, беззвучно шевелил губами, и время от времени загибал пальцы на руках, – это значит, только от нас у них получались излишки почти на 100 рублей. А ты, Владимир, говоришь, что у Пугаева денег нет!

– Да-а-а! – поп покачал головой, – и что же, никто не проверял что ли?

– Это невозможно, – оживился директор, – дело в том, что они свой баланс сводят по весу, а отпускают хлеб штучно. Никто каждую булку перевешивать не будет. Продали 1000 булок и списали муку, масло, яйца, специи по нормам. Излишки продали. Вот и всё. Наливай, Вован.

Художник заглянул в пустую бутылку, зачем-то дунул в неё и сунул под стол. Потом зубами легко сдёрнул колпачок со второй бутылки «Русской». Разлил. Выпили. Закусили. Некоторое время играли молча. Директору везло, он уже вплотную подбирался к восьмистам, в то время как у попа и Вольдемара не было ещё и четырёхсот. До победной тысячи можно было играть без риска, Палыч едва сдерживал довольную улыбку и даже начал легонько что-то напевать. Поп не любил проигрывать, поэтому нервничал и громко сопел. Вольдемару очень хотелось в оставшееся до конца игры время узнать побольше о беглом директоре, и он продолжил:

– Поймают Пугаева и всё конфискуют.

– Вот-вот, – поддержал поп, – за женой будут следить и поймают!

– Не поймают. Хвалю восемьдесят! – директор бросил на стол бубнового короля, – Светка сама не знает где Сашка. Я с ней разговаривал, она ревёт. Сказала, что ему в паспорте штамп о браке забыли поставить. Теперь он женится, возьмёт фамилию жены и ищи ветра в поле…

– Забыли! Никому не забывают, а ему забыли! Заплатил, наверное, кому нужно, вот и «забыли», – заворчал поп.

Снова выпили. Совсем пьяный художник хотел подпереть голову рукой, но не попал локтем на стол и чуть не упал. Заплетающимся голосом сказал: