Обрести надежду - Кэтрин Борн Страница 13

На безмятежной глади залива лениво покачивались разные суденышки. Причем не рыбачьи, как обычно, а всевозможные катера и яхты из местного яхт-клуба — это «понаехавшие» туристы, в основном пенсионеры со сверкающими белизной новенькими вставными челюстями, добрались сюда откуда-нибудь из Джерси и Пенсильвании, чтобы вволю надраться джина и пива в клубе, изображая из себя богатеев. Старички были еще те — Джоанна, например, считала, что за наносным бронзовым лоском этого благопристойного общества царит атмосфера разврата, где все меняются женами и занимаются групповым сексом. Разврат не разврат, но, что называется, оттянуться по полной старички очень даже любили — судя по тому, как часто в клуб приезжала «скорая», чтобы оказать помощь очередному любителю караоке, выпавшему из строя. Дедушка Джим всегда ворчал на этих яхтсменов — дескать, мутят воду и рыбу распугивают. «И ведь это все в основном приезжие», — возмущался дедушка, на что отец Грейс отвечал: «Ну, они же не виноваты», — поскольку сам, в свое время удрав с родного Черепашьего острова, не был лишен капельки снобизма. Но он любил приезжать сюда рыбачить, и среди самых лучших детских впечатлений Грейс осталось воспоминание, как она в спасательном жилете вместе с дедом и отцом сиживала в лодке среди разметанных рыболовных снастей. Теперь дедушки уже не было в живых, а отец жил в Коннектикуте с новой женой и очень редко звонил.

Вот ведь как оно выходит… Отец, дед, Гэри… Все куда-то уходят. Ну вот как на них надеяться?

Чего бы она только не отдала за то, чтобы Гэри был сейчас с ней, чтобы они вместе, как и прежде, любовались золотистыми переливами на воде, отражающей розово-оранжевое буйство небес! Гэри обожал эти закаты.

Тогда она вспомнила про своих пациентов, прикованных к больничным койкам. Чего бы только не отдали они, чтобы оказаться на ее месте!

Так что жаловаться, наверное, грех. Ведь у нее хотя бы есть здоровье.

Журнал она даже не открыла, а закрыла глаза и стала вспоминать Гэри, его взгляд, исполненный любви к ней — даже тогда, когда он был уже слишком слаб, чтобы произносить какие-то слова.

Да, ей оставалось лишь оплакивать его. И она вызывала в памяти его образ. Вот Гэри сидит напротив за столом, грызет кончик шариковой ручки, отгадывая воскресный кроссворд; вот он потеет и пыхтит во время их пробежки по пляжу и только ухмыляется, дивясь ее выносливости; а вот Гэри на кухне, жарит оладушки и подает их ей прямо на веранду, и они, сгорбясь над тарелками, пьют вино из толстеньких бокалов и любуются прибоем.

Эти болезненные воспоминания были для ее измученной души своеобразным лечением. Она потихоньку приходила к выводу о том, что где-то за пределами ее переживаний обитает реальность и что время действительно лучший лекарь и завтра душа будет болеть чуточку меньше, чем сегодня. Чтобы преодолеть свои чувства, она должна позволить им существовать какое-то время, она должна ощутить их, прожить их. Ведь ее скорбь еще не ушла, ее горе еще не изжито.

Со своего шезлонга на веранде Грейс слышала доносящийся из дома мерный храп Джоанны. Джоанна всегда спала на спине, и частенько по утрам можно было застать такое зрелище — Джоанна лежит, раскинувшись на постели, глаза закрыты, рот распахнут. Устранить дефект носовой перегородки ничего не стоило, но Джоанна панически боялась ножа и ни за что не легла бы на стол хирурга. И все же, каким бы противным ни был иной раз этот храп, в некоторые моменты Грейс, как ни странно, находила его уютным. Он отгонял ощущение одиночества.

Она открыла глаза и посмотрела на воду и вдаль, на призрачные темные шпили Манхэттена. Может, съездить сегодня в город развеяться, посидеть где-нибудь, выпить и посмотреть, что из этого выйдет? Ведь она уже сто лет не надевала туфли и мини-юбочку и не забиралась на высокий табурет за стойкой бара и в последнее время все чаще задумывалась, на что может рассчитывать в свои годы. Только всякий раз, как доходило до дела, она почему-то так и не решалась. Джоанна расценивала подобное бездействие как свидетельство если не депрессии, то как минимум ложной стыдливости. Грейс уже тысячу раз объясняла ей, что перспектива познакомиться в баре с каким-нибудь прощелыгой, с которым все равно потом разругается, в тридцать семь уже не так радует, как могло бы быть, например, пять или десять лет назад.

Из дома донесся шум. Черри.

Грейс приподнялась и крикнула:

— Ну, как там твоя тетушка? Как погуляли?

Черри подошла к сетчатой двери, но выходить на веранду не стала.

— Нормально. А ты как? Есть какие-нибудь планы на вечер?

— Да нет. Я планировала просто расслабиться, отдохнуть. — Грейс усмехнулась собственным словам — можно подумать, она обычно куда-то ходит или устраивает бардаки.

— Здорово, киски, — сказала вышедшая к ним Джоанна, сонно зевая и потягиваясь.

Джоанна в одних только шортах протиснулась мимо Черри на веранду, залитую ярким дневным светом. На море в этот момент, конечно же, были какие-нибудь мужики с биноклями, которые наверняка оценили Джоаннину выставку прелестей, но саму Джоанну это ничуть не смущало, она расхаживала топлес и в более неподходящих для этого местах — даже как-то раз в Центральном парке — и постоянно всем напоминала о том, что в Нью-Йорке женщины имеют право ходить в общественных местах с обнаженной грудью. «Рамона Санторелли, детка», — говаривала она с победоносным видом, имея в виду адвокатшу, чьи ожесточенные баталии в суде в 90-е завершились закреплением за женщинами права показываться в общественных местах с обнаженным верхом по той простой причине, что это дозволено мужчинам.

Черри, не привыкшая к такому зрелищу, смущенно отвернулась. Судебное дело Санторелли, видимо, все-таки не догремело до Поссум-Крик.

— Почему же ты сегодня работаешь в ночь, Джо? — спросила Грейс. — Это тебя Кэти, что ли, приставила?

Джоанна повернулась к ней лицом, как будто для ответа одних слов было недостаточно.

— Нет. Просто, работая по ночам, я избавлю себя от проблемы.

— От какой же?

Джоанна вздохнула:

— У меня одна проблема — Донни.

— Да? Что-нибудь случилось?

— Нет. Ничего нового. Просто он у меня как заноза в заду.

Грейс удовлетворенно кивнула — это была самая здравая мысль, высказанная Джоанной за последние месяцы.

— А я всегда тебе говорю держаться от него подальше.

— Да, да, я знаю! — раздраженно сказала Джоанна. — Вот и собираюсь теперь последовать твоему совету.

— Ну и хорошо. — Грейс ответила сдержанно, но почувствовала, как по спине растекается жар.

Явно желая сменить тему, Джоанна спросила у Черри:

— Так тебя подвезти на работу? — Хоть она и старалась придать тону непринужденность, но Грейс уловила в ее голосе напряженные нотки.

— Послушай, — сказала Грейс. — Если я высказалась о Донни как-то не так и это задело тебя, то извини, пожалуйста.

— Да ладно, не бери в голову, — сказала Джоанна. — Просто давай не будем о нем говорить. Хорошо?