Тысячи ночей у открытого окна - Мэри Элис Монро Страница 13

Незнакомец подергал себя за усы.

– Если вы и есть доктор Грэхем, то у нас с вами назначена встреча. Позвольте представиться – я детектив Йен Фарнсуорси. Вы хотели встретиться в семь часов, не так ли?

Джек поморщился, внутренне кляня себя на чем свет стоит. Он был так занят последнее время, что совершенно забыл, что впопыхах назначил частному детективу встречу. У него защемило сердце. Действительно ли он хочет нанять этого человека? После стольких лет неизвестности? На какую-то секунду он даже пожалел, что посреди ночи позвонил в детективное агентство и затеял эти поиски. Ведь он был достаточно счастлив быть тем Джеком Грэхемом, которого так хорошо знал, – убежденным холостяком, одиночкой без каких-либо сильных привязанностей. Давным-давно он решил, что ему вовсе не следует знать свое прошлое, чтобы строить будущее. Нет, он не испытывал к себе жалость, скорее наоборот. А семью он так или иначе построил. Друзья были его братьями и сестрами, да и недостатка в общении у него никогда не было – он легко заводил новые знакомства.

– Да-да, конечно. Простите, чуть не забыл. Входите, пожалуйста, – ответил Джек, открывая дверь провидению.

Йен Фарнсуортси снял плащ и стоял в прихожей, осматривая царящий в комнате беспорядок скорее со смущением, чем с осуждением. Историю здания можно было проследить до семидесятых годов XX века по обшарпанной мебели марки «Баухауз» в маленькой гостиной, которая когда-то, возможно, служила комнатой для слуг. Ветхие золотисто-коричневые шторы и вычурный геометрический узор ковра вызывали лишь усмешку. На ковре лежали стопки книг, горы исписанных листов, несколько пустых чашек и целая коллекция пивных бутылок. Фарнсуорси невозмутимо покачивался с пяток на носки, все еще держа плащ в руках.

– Пожалуйста, садитесь сюда, – без всякого смущения сказал Джек, одной рукой забирая у детектива плащ, а другой смахивая с кресла стопку бумаг. Он бросил плащ на спинку ближайшего стула, а потом, не найдя другой свободной поверхности, положил стопку бумажных листов на пол. Он и не думал извиняться за беспорядок в комнате, потому что просто не замечал его. Джек уселся на подлокотник дивана и уставился на детектива.

Фарнсуорси оказался на удивление ловким и лавировал между хаотически разбросанными кучами барахла на полу грациозно, словно балерина. Джек наблюдал сей спектакль почти с благоговением, потому что детектив отличался весьма внушительной комплекцией. Разрез дешевого пиджака из синей шерсти расходился над объемистым задом, и оставалось только гадать, есть ли под пиджаком кобура с пистолетом.

– Значит, вы и есть тот самый человек, который должен сорвать покров тайны с моего прошлого? – спросил Джек, потирая руки. – Раньше я никогда не предпринимал таких попыток и приобщался к детективным историям только в компьютерной игре «Улика» – ну, вы знаете: мисс Скарлетт и профессор Плам выясняют, кто убил доктора Блэка в библиотеке.

Фарнсуорси в замешательстве взглянул на хозяина квартиры.

– Не обращайте внимания. Итак, с чего начнем?

– Ну, сэр, это то, что я называю предварительной встречей. Сейчас мы могли бы спланировать наши дальнейшие действия. Возможно, если вы объясните мне, что конкретно хотите, я смогу задать традиционные вопросы: кто, что, где и как.

Джек сложил руки на груди.

– Понял. Все очень просто. Я хочу знать, кто я такой.

– И все? – Фарнсуорси изо всех сил сдерживал улыбку, но в его глазах плескалось веселье. Это хорошо – Джек любил людей с чувством юмора.

– Разумеется, я имею в виду, с биологической точки зрения. Ну, и любая другая информация тоже приветствуется.

Оба мужчины усмехнулись, зная, что судьба любого человека состоит в том, чтобы идти по жизни, беспрестанно задавая себе вопрос: кто я есть?

– Итак, сэр, может быть, вы мне изложите все, что вам о себе известно?

– На самом деле известно совсем немного. Я родился в Англии, но свидетельства о рождении у меня нет. Также я ничего не помню о первых шести годах своей жизни. Табула раса, так сказать. Все, что я знаю, это то, что в возрасте шести лет меня отправили в детский приют. Там я провел два года, хотя довольно плохо помню это время. Потом меня усыновила семья из Англии, которая переехала в Америку. Их зовут Уорнер и Анна Грэхем. Все остальные годы провел в Штатах. – Джек развел руками и пожал плечами. – Вот, собственно, и все. Никаких братьев и сестер, никаких родственников. Этого, наверное, мало для расследования?

– Но мы ведь еще даже не начали…

– Мистер Фарнсуорси… – Джек замолчал и потер бедра ладонями. До настоящего времени он не осознавал, как много значит для него это расследование. От волнения у него покалывало в пальцах. Теперь ему было не до смеха.

– На самом деле мне хотелось бы выяснить… кто моя мать, – тихо произнес он. – И кто мой отец.

Он поднял голову и увидел, что детектив смотрит на него с искренним сочувствием. Джек в смущении встал, подбоченился и с беспечным видом пожал плечами.

– Надеюсь, это не будет слишком сложно, не так ли?

Фарнсуорси захлопнул записную книжку и кашлянул. Потом встал и протянул Джеку руку с совершенно серьезным видом. Он явно не относился к числу людей, которые будут вести себя легкомысленно с клиентами и злоупотреблять их временем.

– Я сделаю все, что в моих силах, сэр.

Джек крепко пожал руку детектива, впервые в жизни чувствуя, что на сей раз у него есть шанс найти ответы на свои вопросы.

В тот же самый вечер, в другом конце города, сидя за длинным столом из красного дерева, Джейн Ллойд смотрела на мужа, ковырявшего вилкой в жестком куске куриной грудки. Они были вдвоем в просторной, прекрасно обставленной столовой, хотя за этим столом мог усесться еще добрый десяток человек. Джейн настаивала на том, чтобы всегда раздвигать стол, даже когда дети разъехались. Большинство ее друзей обедали и ужинали на кухне, а некоторые и вовсе продали старые дома и переехали в квартиры меньших размеров, которые не требовали особого ухода, и к тому же поблизости находились медицинские учреждения, так необходимые в пожилом возрасте.

Тем не менее Джейн и Хью Ллойд никогда не рассматривали возможность переезда, несмотря на то что их образ жизни обходился им слишком дорого. Им были по душе устои прошлого, и они слишком в них увязли, чтобы что-то менять. Джейн в детстве читала сказки, а когда выросла – исторические любовные романы эпохи Регентства, поэтому переезд в этот прелестный дом в георгианском стиле в Риджентс-парке для молодой невесты был воплощением давней мечты. Даже несмотря на то, что с тех пор эта мечта несколько увяла, как, впрочем, и она сама, Джейн все еще старалась поддерживать образ жизни, который она считала достойным.

Даже то, что во время трапезы они с мужем сидели на приличном расстоянии друг от друга, нисколько ее не смущало. В любом случае, муж редко с ней разговаривал, а когда это случалось, обращался к ней с таким снисхождением, что это непременно портило ей аппетит. Вот и сейчас при взгляде на мужа ей уже не хотелось есть, настолько неприглядным был его облик: после последнего сердечного приступа он напоминал ходячего мертвеца, и никакая диета с пониженным содержанием жиров не улучшала его состояния. Он сидел, в три погибели согнувшись над тарелкой, и напоминал ей большую подбитую птицу, нехотя клюющую зерно.