Я намерен хорошо провести этот вечер - Александр Снегирев Страница 13

«Нычего нэ знаю! Какые штаны?!» – картинно недоумевал Ариф, когда я пришел проведать, как продается товар.

Тут Борода извлек откуда-то бутылку коньяку и принялся разливать, безостановочно балагуря. «Какая добрая, воспитанная девушка, – подумал я про Шантеклеру, отхлебывая коньяк. – Другая бы, увидев Сашка, взяла бы ноги в руки и сбежала бы далеко-далеко, а эта только снисходительно улыбается. А как она мою дуреху отбрила! Ух! Моей полезно будет знать, как себя вести в высшем обществе!» Я вывалил Сашку на тарелку новый кусок торта и взялся показывать Шантеклере картины. Постепенно мною овладела раскованность. Иногда я даже наклонялся к самому ушку светской львицы, чтобы сообщить какую-нибудь особо пикантную подробность о том или ином полотне. Нет, я не был знатоком искусств. Просто плел что в голову взбредет. Язык, дотоле окаменевший, болтал без умолку. Все-таки деньги раскрепощают.

Попутно я в красках описал работу салона. Из моего повествования следовало, что я владею не лавкой подделок, а могущественной антикварной империей. Под конец, совсем распоясавшись, я заявил, что собираюсь выкупить фамильный особняк близ Петербурга, а пока ломаю голову, к какому порту приписать яхту, к Монако или Сен-Тропе. Откуда мне в голову пришли названия портов, ума не приложу. Шантеклера слушала и благосклонно пучила губки.

Звонки в дверь участились, а ближе к полуночи перешли в сплошной трезвон. Гости сверкали улыбками и драгоценностями. Некоторых я давно не видел, а абсолютное большинство не знал вовсе. Они целовали меня и жену так, как будто всегда любили нас больше всех на свете. Я не предполагал, что быть хозяином магазина поддельных древностей так почетно. Борода, знакомый со всеми без исключения, взялся выполнять роль метрдотеля.

– Заместитель директора супермаркета по молочке с супругой!

– Ассистент пластического хирурга с пациенткой!

– Дочь начальника охраны рынка с матушкой!

Воздух звенел от регалий и должностей. Они были такими воспитанными, остроумными, милыми. Одна вдова помощника депутата даже присела поболтать с Сашком. Они с ним премило щебетали целую минуту, пока Сашок не предложил вдове поспорить, кто громче пукнет.

По телевизору началась речь президента. Полетели пробки шампанского. Гости стали загадывать желания. Тут мне показалось, что губы президента двигаются невпопад, как бы отдельно от слов. Такое иногда бывает в старых фильмах с некачественной озвучкой. Когда актер на площадке говорил одно, а на озвучании в его губы «вложили» совсем другие реплики. Я попытался читать по губам, и мне отчетливо показалось, что президент повторяет одну и ту же фразу: «Какие же вы дебилы. Как же я от вас устал!»

Тут его лицо исчезло с экрана, сменившись кремлевскими курантами. Пробило полночь.

– Ура! – завопили гости. Особенно горланил Сашок. Марина смотрела счастливыми глазами сразу во все стороны. Борода пылко ее расцеловал.

Все лучились радостью. Вдова помощника депутата достала из сумочки мобильный и продемонстрировала фотографию картины, которую реставраторы обнаружили под слоем краски купленного ею недавно натюрморта. «Ранний Тициан, – с грустью призналась вдова. – А поверху было Ренуаром записано. Не знаю, что делать, смывать полностью Ренуара, чтобы Тициана было видно, или половину смыть, а половину оставить. Но тогда неэстетично получается». Гости уважительно кивали.

Они загалдели и принялись хвастать коллекциями, предками и прочим сочиненным, купленным аристократизмом. Тут я заметил, что Шантеклера делает помидористыми губками какую-то многообещающую фигуру. Подав мне таким образом знак, она вышла в коридор.

Мое сердце заколотилось. Я сглотнул. Шум и крики будто остались за невидимыми дверями, я слышал только стук своего сердца, которое почему-то стучало не в груди, а в голове. Я выпил рюмку и вышел следом.

Справа, в ванной комнате, шумела вода. Я медленно пошел к светящейся щели под дверью. Она была не заперта. Я толк– нул ее.

Королева Шантеклера стояла у зеркала и подводила губы. Вода просто так лилась из крана.

– Вы? – Шантеклера наигранно удивилась моей наглости.

Я хотел было ответить: «я», но изо рта не вырвалось никаких звуков, кроме слабого писка.

– Что же вы оставили гостей?.. – Стесняясь самого себя, я неловко схватил Шантеклеру и принялся целовать как-то косо, не метко, куда попало.

– М-м-м, губы! Зачем в губы?! Я же их только накрасила! – недовольно шипела она. – Можно и так.

Я перестал ее целовать, резко развернул задом к себе, задрал платье.

– Возьмешь меня на яхту? – спросила она, опираясь руками о раковину.

– Возьму, возьму.

Минут через пять я пошел на кухню, чтобы сделать вид, что провел все время там, раскладывая закуски. Шантеклера осталась в ванной поправлять макияж.

«Как, оказывается, здорово быть богатым», – думал я. Я бросил взгляд в окно – шел снег. Всю предновогоднюю неделю стояла нулевая температура, неподходящая для зимних торжеств. Теперь черное небо сверкало салютами, лунный серп норовил спихнуть крест с купола монастыря, пруд серел свежим льдом, с горки катались дети и взрослые.

– А пошли кататься с горок, – сказал я сам себе. – Всем кататься на санках! – крикнул я, вбежав к гостям.

На секунду все смолкли, даже Сашок прекратил вопить «ура». Я даже решил, что все догадались про нас с Шантеклерой, но тут помогла жена.

– Отличная идея, в этом есть что-то эксклюзивное.

В последние две недели она полюбила это слово.

Я стащил с антресолей непонятно откуда взявшиеся у дядюшки детские санки, деревянные, вполне пригодные для катания, и мы гурьбой, прихватив закончившую краситься Шантеклеру, отправились к монастырю.

Горка была не слишком крутой, но зато и не слишком короткой. Разнообразие вносил поворот, который спускался к самому пруду. Первой решила съехать жена. Она лихо понеслась вниз и, выбросив из-под полозьев веер снега, исчезла за поворотом. Все зааплодировали. Спустя несколько мгновений жена уже скакала обратно на вершину, громко хохоча. Такой счастливой я ее видел впервые. Даже когда дядюшка умер и оказалось, что нам причитаются все его авуары, жена не радовалась так непосредственно. Следующим, издав радостный вопль, съехал Борода. Вдогонку, не дожидаясь санок, кубарем скатился Сашок. И гостей словно прорвало – все ринулись вниз, позабыв про чины и возраст. Кто на картонке, а кто и попросту на заду. Промелькнула дочь рыночного охранника с мамашей, за ними вниз головой ринулся ассистент пластического хирурга, следом молочный господин из супермаркета, за ним пациентка ассистента и снова моя жена в обнимку с визжащей Мариной.

Борода тем временем поднялся и передал мне санки. Я поставил их на склон и встретился взглядом с Королевой Шантеклерой. Хоть она и стала теперь покоренной вершиной, нельзя было не признать ее прелесть. Глаза сверкали, словно дорогой кафель в салоне сантехники, а губы напоминали переспевающие плоды. Я любезно предложил Шантеклере санки. Она уселась на них передо мной. Моя рука коснулась ее талии, я склонился к ней, и наши дыхания смешались.