Девочка и ветер - Драган Мияилович Страница 13

Он как раз заканчивал портрет мальчика, который нетерпеливо вертелся и ерзал на белом пластмассовом стуле, а мать его успокаивала. Она вглядывалась, довольная, в рисунок с его образом. Благодаря технике сухой кисточки и опытным движениям руки художника, портрет был завершен.

Ивана терпеливо стояла в стороне, ожидая, когда художник заметит ее присутствие. Наконец взгляды их встретились, и он, корректируя тонкую линию носа мальчика, спросил:

– Ты откуда? Уже две недели, как тебя нет. Что нового?

– Я была занята. – На лице с темными очками улыбнулся накрашенный яркой помадой рот. Печаль голубых глаз и чувство унижения, что снова вынуждена просить, были не видны. В стеклах ее очков отражался Ванчо, он, как ножом, рассекал воздух резким движением руки, уверенный в своем творческом мастерстве.

– Я думал, ты пропала.

– Куда? Куда я могу пропасть?

– Подожди, я закончу.

Портрет вскоре был готов, и три банкноты по сто крон оказались у него в кармане. Короткий путь купюр от его испачканных красками пальцев до лоснящегося и по краям обтрепанного кармана утвердил ее в надежде, что этот день будет небесполезным, а впрочем, все имеет свою цену.

– Пойдем ко мне? – Она призывно улыбнулась ему. Помада на губах открыла жемчужины белых зубов, по которым прошелся верх ее язычка цвета зрелой клубники. – Нам будет супер! – настойчиво уговаривала она.

– Не сейчас, у меня только пошла работа. Ты не поверишь, за последние три часа я написал пять портретов! А вчера за целый день всего два!

– Видишь, самое время отдохнуть.

– И?..

– Пойдем ко мне. Возьми бутылку «Токайера» и два бутерброда.

Они пришли в ее квартиру. Здесь все блестело, потому что Ивана, всю неделю не выходя из дома, коротала время за уборкой.

– Малышка, не собралась ли ты, часом, замуж, что все у тебя так сияет?

– А ты не хочешь на мне жениться? – Она ущипнула его за руку.

– Стар я для таких вещей. Мне хорошо и так.

Они сели на кухне, и Ивана, принеся два стакана и поставив их на стол, начала разворачивать бутерброды.

– Открывай вино! – проворковала она, сняла очки, положила их на микроволновку и приступила к бутерброду.

– Кто тебя так разрисовал? – изумился Ванчо, наливая золотистое вино в приготовленные стаканы.

– Неделю назад упала со ступенек на трамвайной остановке, – неубедительно ответила она.

– Не рассказывай мне сказки!

– Правда, так было. Неужели ты мне не веришь?

– Опять те, твои? – Ванчо пронзил ее рентгеновским взглядом насквозь.

– Какие мои? У меня никого нет.

– Те, твои наркоманы!

– Я сказала тебе, как все было. А если бы и они, это тебя не касается. Ты мне не отец, хотя по возрасту мог бы им быть, и не поп, чтобы я перед тобой исповедовалась. А впрочем, это не твоя проблема!

– Дело в том, что это твоя проблема, но поступай как хочешь. Знаешь притчу «“Каждому – по вкусу”, – сказал черт и залез в крапиву»? – Они вдвоем рассмеялись. Их стаканы, столкнувшись, отозвались хрустальным звоном.

– Иди сюда!

Она подвела его к кровати в спальне, на которой во всю длину разлегся большой плюшевый тигр. Ванчо по привычке отбросил его в угол рядом с зеркалом.

– Раздевайся. Я – в ванную.

Пока Ванчо раздевался, Ивана, поднявшись на цыпочки, отыскала на ощупь тюбик с вазелином на верхней полке туалетного шкафчика. Ее хрупкое тело вспорхнуло в комнату. Ванчо вожделенно наблюдал за ровной линией ее позвонков, которые, освещенные солнечным лучом, в правильном порядке спускались к красиво закругленной попе. Ивана опустила жалюзи на окне и исчезла под шуршащим белым покрывалом.

В полутьме летнего дня раздавалось лишь тихое попискивание кровати, похожее на плач мышонка, попавшего в мышеловку. Прыщеватая задница Ванчо ритмически появлялась в зеркале в углу комнаты, а Ивана ничего не выражающим взглядом следила за перемещениями маленькой черной мухи по белой полосе потолка над головой в ожидании, когда же все это закончится.

Неожиданно раздался звонок в дверь, сначала коротко два раза дзинь-дзинь, а потом, как оголтелый, глубоким приказным тоном, будто хотел сказать: «Откройте, бога ради, в конце концов!»

Ванчо прервался с кислым и одновременно смущенным выражением лица и тихим голосом спросил:

– Кто это?

– Пссст!..

Ивана приложила палец ко рту, давая знак успокоиться. Вспотевший и заметно разочарованный, Ванчо присел на край кровати.

Звонок упрямо звонил, а сердце Иваны стучало в горле, как испуганная белка. Ей казалось, что дыхание выдаст ее, что биение собственного сердца доносится до входной двери, поэтому она дрожащей рукой прикрыла рот, оторопело глядя в направлении коридора, откуда доносился звонок. Она была уверена, что дилеры из Хьельбу снова преследуют ее. «Почему именно сейчас, когда у меня появилась возможность заработать денег и сбросить их с шеи?» – задавала она себе вопросы, дрожа всем телом.

Крышка на почтовом ящике скрипнула, и через прорезь в тишину комнаты проник звонкий детский голос с грустными тонами обманутого доверия:

– Мама! Мама, открой! Я знаю, что ты здесь. Вижу твои сандалии.

Ивана вздохнула с облегчением. Взгляд Ванчо скользнул с поникшего члена на Ивану. Она улыбкой дала ему знак молчать. С другой стороны двери донесся звук тупого удара ногой, потом еще один, сильнее, и все затихло.

Вниз по ступенькам походкой лунатика спускалась Ангелина, держась рукой за перила. Разочарование отпечаталось на ее бледных, сжатых губах, а большие задумчивые глаза придавали ее ангельскому личику сходство с маленьким праведником, перед носом которого, хотя он ни в чем не согрешил, закрыли ворота рая.