Режиссер - Александер Андориль Страница 13

— Не стоило ради нас убираться, — говорит Бёрье Люнд чужим низким голосом, расхаживая среди разбросанных, порванных книг.

Почему-то в руке у него ножницы, а Гуннар [15]сделал себе на голове маленький смешной пробор, пошутив, что теперь будет ходить только так.

— Мне нравится.

— Тебе, может, и нравится, — улыбаясь, говорит Ингмар. — А про нас ты подумал? Ведь нам придется любоваться на твой проборчик всю осень.

— Ты бы лучше сделал себе причесочку а-ля Кеннеди, — смеется Бёрье.

— Нет уж, оставлю пробор, — отвечает Гуннар.

Бёрье проводит рукой по его волосам, прихватывает светлые кончики:

— Это у тебя со съемок «Райского сада» осталось?

— Давайте представим себе, — говорит Ингмар, — какой была бы жизнь этого пастора? Ведь никто больше не указывает ему, во что одеваться и как причесываться.

— И что?

— Он покупает ту же одежду, что и всегда, таскается к тому же парикмахеру во Фростнесе, когда припрет.

Они смеются.

— Он не менял прическу со школьных времен, — продолжает Ингмар. — Это, конечно, довольно-таки неприятно, Гуннар, но придется вернуться к дурацкому пробору.

— Школьник! — прыскает Бёрье.

— Который лишь слегка повзрослел, — говорит Ингмар. — Надо постричь его так, чтобы это было понятно.

— Кому вообще нужны актеры, раз есть парикмахеры, — бормочет Гуннар.

— Зачем ты все делаешь таким плоским? — спрашивает Ингмар.

— Хочешь сказать, у меня плоские волосы?

— Да уж, пышностью мысли ты не отличаешься.

Гуннар смеется.

Открыв дверь, Бёрье предлагает постричь его так, чтобы старая прическа угадывалась по отросшим волосам, как будто пастор давненько не был у парикмахера во Фростнесе.

Ингмар заходит в отдельный розовый кабинет в ресторане. П. А. надувает щеки, а Свен [16], отвернувшись, хохочет.

— Иногда я думаю, сколько тут всяких возможностей: шикарное точечное освещение, можно снимать волосы против света, а передние планы какие, перспективы, да…

— Приходишь, например, и говоришь: сделайте так, чтобы ни единой тени, — размышляет Ингмар. — Как в обычный ноябрьский день.

— За это я тебя и люблю, — отзывается Свен, и кожа над его белесыми бровями краснеет. Свен листает альбом с фотографиями из Торсонгской церкви.

— Там красиво, — немного погодя говорит Ингмар.

— Правда? — спрашивает П. А. — Можно сделать почти точь-в-точь.

— Хотя мне бы хотелось, чтобы пространство было более узкое.

— Значит, вытянем его в длину.

— Во сколько это, по-твоему, обойдется?

— Сложно сказать.

— Хорошо, что пергаментная бумага не подорожала, Свен.

— Неплохо бы сделать в церкви крышу, чтобы не получилось халтуры, если будет туго со временем.

— Не надо на меня так смотреть, — отвечает П. А.

— Это дорого? — интересуется Ингмар.

— Дешевле, чем пол, — широко улыбаясь, говорит Свен.

— А что с полом?

— Не надо на меня так смотреть, — отвечает Свен.

П. А. разворачивает свое негнущееся тело к Ингмару:

— Понимаешь, я поговорил с Леннартом, и мы подумали, а ведь было бы здорово сделать настоящий каменный пол. Понятно, что это стоит бешеных денег, но представь, какая будет акустика.

Ингмар видит на экране себя самого в миниатюре: он встает, зажигает лампу на монтажном столе и выходит из комнаты. Возвращается за пиджаком и снова выходит.

Остановив пленку, он рассматривает высвеченный кадр с матовой поверхностью, проматывает немного назад и встает. Когда Ингмар гасит лампу на монтажном столе, жар металлического колпака окутывает руку, словно вода.

Уже в коридоре, запустив руку в карман в поисках ключей, он понимает, что забыл пиджак. Оборачивается, открывает дверь, проходит сквозь тень, такую же огромную, как он сам, и, снимая пиджак со спинки, немного отодвигает стул, а потом выходит из монтажной.