О том, чего не было - Виктория Токарева Страница 13

Гия промолчал.

– Почему вы молчите?

– Я не понимаю – нравится вам это или нет?

Вахлаков свел брови, он сам не знал – нравится ему это или не нравится.

– Странно как-то, – нерешительно сказал он. – А зачем вы зажигаете свечки?

– Они красиво горят.

– А человечков зачем?

– Это как печать. Ведь ставят люди печати.

Вахлаков поскреб ногтем щеку.

– Распускают слух, будто вы все можете. Мне это не нравится. – Здесь Вахлаков определенно знал свое отношение.

– Я тут ни при чем, – объяснил Гия. – Слухи живут отдельно от людей и не имеют к ним никакого отношения. Слухи сами по себе, а люди – сами по себе.

Когда летучка окончилась, Вахлаков подошел к Семечкину и тронул его за локоть.

– Гия, – Вахлаков оглянулся на дверь, – у меня к вам просьба.

– Кабинет восемьдесят восемь, – вежливо сказал Гия. – В порядке общей очереди.

– Мое дело особенное, – пообещал Вахлаков. – Для вас как для специалиста оно будет особенно интересным.

– А какая просьба? – спросил заинтригованный Семечкин.

– Сделайте так, чтобы я был молодой.

– Как молодой?

– Ну… мне сейчас пятьдесят восемь, а чтобы было тридцать.

– Это невозможно.

– Почему?

– Потому что это противоречит закону философии.

– Какому закону?

– «Отрицание отрицания». Я не могу менять диалектику, ее Гегель придумал.

– У меня позвоночник болит, – пожаловался Вахлаков. Ему казалось, что можно уговорить Гию, если попросить хорошенько. – Во время войны меня тряхнуло. Я упал, позвонок сместился и теперь давит на нерв. Вот я с вами разговариваю, а в пояснице как зубная боль и в ногу отдает. Скажите, интересно так жить?

Гия ничего не ответил. Было ясно, что жить с зубной болью в пояснице неинтересно.

– А пусть вам сдвинут позвонок на место, – сказал Гия. – Такую операцию делают. Я знаю.

– Я тоже знаю, – сказал Вахлаков. – Но дело не только в этом.

– А в чем еще?

– Вот раньше мне казалось, что нет такого свидания, из-за которого бы можно было пропустить совещание. А теперь мне кажется наоборот: нет такого совещания, из-за которого можно было бы пропустить свидание…

– Вы влюблены? – догадался Гия.

– Вам, наверное, это странно?

– А сколько ей лет?

– Она моложе моего сына, – уклончиво сказал Вахлаков. – В детском саду работает воспитательницей. Из всего Чехова только «Каштанку» читала. Это такое счастье… Мне так надоели умные разговоры!

Гия не понимал, что от него требуется.

– Я боюсь попасть в смешное положение, – сознался Вахлаков.

– А… – Гия понял. – Ешьте грецкие орехи. Это помогает.

– Мне надо не грецкие орехи, а тридцать лет!

– А где я вам их возьму? Впрочем…

– Ну? – Вахлаков подался вперед.

– Есть такое лекарство. – Гия отодвинулся, он не любил, когда к нему стояли близко. – ЭМРО. Эликсир мгновенной регенерации организма. О нем писали в прессе. Вам нужно выпить таблетку и выпрыгнуть с седьмого этажа. Вы разобьетесь вдребезги, но эликсир сработает, и вы мгновенно восстановитесь помолодевшим на десять лет. Если хотите помолодеть на тридцать лет, придется прыгнуть три раза.

– А можно прыгнуть с первого этажа?

– С первого нельзя, потому что вы не разобьетесь. С восьмого тоже нельзя, потому что можете не восстановиться. Надо с седьмого.

– А другого способа нет?

– Может быть, и есть, но я его не знаю.

Вахлаков посмотрел в окно. За окном что-то строили, и там медленно, как в забытьи, двигалась стрела подъемного крана.

– Бумага нужна? – спросил Вахлаков. – С человечком?

– Не обязательно, – сказал Гия.

– А свечки тоже не будет?

– Как хотите.

Когда Гия вернулся к себе в кабинет, там сидела Светлана. Занавеска была задернута, и комната, как фужер с шампанским, была наполнена ровным желтоватым светом.

– Можно я буду звать тебя Жора? – спросила она. – А то имя «Гия» какое-то собачье.

Гия достал свечку, поставил ее в вазочку, как цветок, и поднес спичку. От свечи во все стороны брызнули маленькие звезды и полетели по разным траекториям.

Светлана смотрела на них молча и вдруг заплакала. Она плакала с неподвижным лицом, и казалось, будто слезы, медленно идущие по ее щекам, не имеют к ней никакого отношения.

– Я все для тебя сделаю, – поклялся Гия. – Все, что попросишь…

– Сделай так, чтобы он на мне женился…

– Кто?

– Ты не знаешь.

– Он не любит тебя? – удивился Гия. – Вот дурак…

– Не ругай его.

– Прости, пожалуйста.

– Он любит, – объяснила Светлана, – но для мужчины любить и жениться – не одно и то же.

– Давай я женюсь на тебе, – неожиданно предложил Гия.

– Тебе лень, поэтому ты придумываешь что проще.

– А что я могу сделать?

– Поговори с ним. Я скажу, чтобы он к тебе пришел.

– Не знаю я, о чем с ним говорить, – отказался Гия.

– Если он почувствует, что ты хочешь жениться, он тоже захочет. Он очень несамостоятельный и зависит от чужого мнения.

– Зачем тебе такой муж?

Светлана медленно улыбнулась, глядя сквозь Гию.

Первый раз он видел ее в хорошем настроении.

В этот вечер Гия неожиданно для себя напился.

Они выпивали с Пашей – соседом по квартире – и разбирали свои противоречия.

Паша учился в вечерней школе, работал шофером такси, был холост, мечтал жениться на некрасивой женщине с двумя детьми. Ему казалось, что красивая и свободная за него не пойдет, а если и пойдет, то на другой же день пожалеет.

Гия был более самоуверен. Он, как правило, нравился женщинам – правда, не тем, которым хотел.

Они говорили о любви, о счастье – личном и общественном. О своем деле и о специфике каждой специальности. Паше все люди представлялись как пассажиры такси, а Гие – как публика в зрительном зале.

– А почему ты ушел из Госконцерта? – спросил Паша.

– Скучно стало, – объяснил Гия. – Каждый день одно и то же: берешь пустую корзину, достаешь оттуда курицу.

– Живую?

– Конечно.

– А как это у тебя получалось?