Счастье™ - Уилл Фергюсон Страница 13

– Беренсон.

– Точно, Беренсон. Как он взбесился, когда увидел, что фразу вычеркнули! Ворвался в нашу комнату, раскидал стулья, грозился убить юриста и любого… как он сказал?

– Кто «потревожит неприкосновенность его прозы».

– Во-во. Неприкосновенность его прозы. Ха!

Мэй нагнулась к нему:

– Слушай, Эдвин. Возьми себя в руки. Я понимаю, у тебя нервное переутомление, но…

– Я обещал книгу, а потом ее выкинул. Или наоборот. Неважно. И не просто книгу. Это была величайшая книга по самосовершенствованию за всю историю человечества. Ее ниспослали Небеса.

– Тогда нужно сказать мистеру Миду, что сделка не состоялась. Что автор просил немыслимый аванс, или вообразил о себе невесть что, или мы с ним разругались и он отнес рукопись в «Рэндом Хаус». При словах «Рэндом Хаус» у Мида обостряется паранойя, ты же знаешь, он ведь подозревает, что они переманивают наших авторов. А если они все отрицают, это лишь укрепляет его подозрения. И ты окажешься чист. На самом деле, Эдвин, – добавила она, – это всего лишь книжка.

– Нет-нет. Не просто книжка. Это мое все. Очередной провал, очередной… не знаю. – Он опустил голову. Пробормотал что-то себе под нос, затем поднял голову, сфокусировал взгляд на Мэй и произнес вдруг с такой искренней нежностью, что у нее защемило сердце: – Господи, до чего ты красивая.

– Прекрати.

– Это правда.

– Прекрати сейчас же.

– Ты красивая. Очень, очень красивая.

– А ты очень, очень пьяный, – язвительно сказала она. – Пойдем. Я отвезу тебя домой.

– Моя жена, – он качнулся вбок и выдохнул ей в шею: – Моя жена – корова.

Мэй посуровела.

– Знаешь что, Эдвин? Если ты, женатый человек, заигрываешь с одинокой девушкой, не порочь свою жену, хорошо? Это пошло.

– Но это правда, – сказал он. – Она – корова. Ужасная. – Он принялся громко и жалобно мычать – придвинувшись еще ближе, облапав ее колено. Мэй отстранилась, встала.

– Идем. Я отвезу тебя домой.

– Не хочу домой. Жена помешанная. Как в «Степфордских женах», помнишь? Такая помешанная, что будто бы нормальная. Я боюсь ее, Мэй. Боюсь ее нормальности.

– Так почему? – спросила она ледяным тоном. – Почему же ты ее не бросишь?

– Не могу, – скорбно произнес он.

– Почему?

– Я ее очень люблю.

– Надевай пиджак, – сказала Мэй. – Идем.

Когда перед домом затормозило такси, Дженни прыгала под старые шлягеры (Ван Хален и Бон Джови). Вытирая лицо полотенцем, она подошла к двери и повернула ручку замка.

– Вот и ты! – воскликнула она.

Эдвин опирался о косяк, и Мэй придерживала его, чтоб не упал.

– Он перебрал, – зачем-то пояснила Мэй.

– Да, милый? Правда?

Эдвин молчал. Лишь негромко замычал, когда Дженни повела его в дом.

– Спасибо, Мэй. Ты просто чудо.

В отличие от Эдвина, Мэй ненавидела мало кого. Но его жену она ненавидела – холодно и клинически-бесстрастно. «Если настанет конец света, цивилизация рухнет и введут военное положение, – мечтала Мэй, – в первую очередь я выслежу Дженни и убью».

Эдвин с закрытыми глазами пытался скинуть ботинки и задушевно мычал.

– Мы были в баре, – объясняла Мэй. – Вместе. Вдвоем. Он много выпил – со мной, – и я взяла такси.

На улице было темно. Мэй возвращала заблудшего мужа в лоно семьи. Дженни – она развязывала Эдвину шнурки – подняла голову.

– Мы твои должники, – весело сказала она. – А теперь баиньки, да, милый?

– My, – ответил Эдвин. – Му-у-у.

– Не пойму, что неприятнее. – Мэй стояла на крыльце. – То, что я переспала с ее мужем или что она меня совсем не считает за соперницу. Даже на горизонте.

Таксист поджидал ее, ухмыляясь тикающему счетчику.

– Ну, – спросил он, – куда теперь?

Ночь, как и весь город, раскинулась перед ней морем огней и возможностей.

– Домой, – ответила Мэй.

– Так рано? Такой симпатичной барышне? Ладно вам – ночь только началась, жизнь – тоже.

– Нет, – ответила она. – Только не моя.