Почему ты меня не хочешь? - Индия Найт Страница 13

– А это, – говорит Изабелла (менее радушная хозяйка оставила бы меня стоять в недружелюбном и молчаливом обществе Эммы), – это Уильям Купер, с которым я хотела тебя познакомить. – Из-за его спины она кидает на меня многозначительный взгляд. Ага, вот и он – Холостяк! – Уильям – пластический хирург, так что дружить с ним полезно, будешь бесплатно подтягивать животик!

– Да что ты! – Изумляюсь я и делаю резкий вдох. Отлично: я только услышала, кем он работает, а уже чувствую себя последней уродиной. Что же будет дальше?

– Не то чтобы подтяжка живота вам необходима... – мягко отзывается Уильям Купер, пристально оглядев мой животик. – По крайней мере, пока в этом нужды нет. Очень рад с вами познакомиться. – Он поднимает взгляд и останавливает его на уровне моей груди, потом поднимает еще выше и дарит мне сексуальную улыбочку.

“А я-то как рада! – думаю я про себя. – Привет, привет, сладенький”.

У Уильяма Купера бархатный голос и подозрительно красивая внешность (он что, и себя оперирует? Надо будет расспросить). Красивый и слишком холеный: кожа подтянутая, гладкая, совершенно не видно пор – что не часто встречается у мужчин его возраста, то есть под пятьдесят (если я ему не слишком польстила). Ослепительно белые зубы блестят в полумраке зала, как, впрочем, и ногти (хм, неужели маникюр?). У него черные волосы и – вглядываюсь, – да, голубые глаза. Прекрасное сочетание. Не могу понять, нравится ли мне его наружность. С эстетической точки зрения – красив, даже очень. Но есть в его красоте какая-то неживая, пластмассовая гладкость. Однако факт налицо – он несомненно сексапилен.

– А меня зовут Три, – вмешивается какая-то женщина.

А, этот типаж мне знаком. У Три длинные, всклокоченные волосы, очень дорогая стрижка, пряди осветлены так профессионально, словно это ее натуральный цвет; лицо не слишком приятное, не слишком умное и не слишком молодое, без грамма косметики; украшение – блестящие маленькие клипсы. Она худа до сходства с мартышкой. Одета по последнему писку богемной моды, что для нас с вами означает “непонятные дерюжки”, а для нее – “шикарный наряд за 800 фунтов”. Пальцы на ногах у нее в кольцах, и, подозреваю, где-то на теле найдется и пара татуировок. Живет Три наверняка в районе Портобелло в пятиэтажном особняке; я почти уверена, что у нее есть трастовый фонд и очень богатый муж. Подобные дамочки, как правило, занимаются каким-нибудь “творчеством” и – проверим за ужином – страдают массой незаурядных пищевых аллергий.

– Мне нравятся ваши туфли, – чирикает Три. – Клевые.

– Спасибо, я их уже сто лет ношу.

– Пальма, – говорит она. – Прекрасный и совершенно натуральный материал. – Три потягивается. – Как же я устала. Сходила поплавать перед приемом и теперь вот хочу спать.

– В Порчестерском центре? – закидываю я удочку, желая проверить свою догадку.

– Нет, дома, – пожимает плечами Три. В яблочко! У нее дома бассейн.

– Чем вы занимаетесь, Три? – спрашиваю я.

– О, я учусь музыкальной терапии, – оживляется она.

– А что это такое?

– Специалисты такого профиля работают с людьми, у которых, ну, вы понимаете, серьезные проблемы, и лечат их прекрасной музыкой. У меня есть барабан.

– Да что вы, – говорю я, стараясь не выдать сарказма. – А какой барабан?

– Знаете, такой барабан мира и мудрости, – объясняет Три. – С бусинками. Мне его подарил Абба Бабу. – Видя мое недоумение, добавляет: – Это мой гуру. Три месяца в году я провожу в ашраме. Ах, Индия – такое духовное место, вам не кажется?

– Не знаю. Я там была всего раз. Магазины классные.

– И еще с перьями.

– Кто, гуру?

– Нет, барабан.

– А, – говорю я, не находя других слов.

Людской гам внезапно стихает, все замолкают, чтобы оглянуться на припозднившуюся гостью. Это женщина с такими мужественными чертами, что никто бы не удивился, узнав, что у нее есть пенис. Очень высокая, с широкими, но не полными бедрами. Выглядит необычно: на ней мужского покроя черные брюки, такой же черный мужской пуловер, надетый поверх снежно-белой рубашки. На ногах грубые ботинки; на тонких элегантных пальцах – шесть или семь простых серебряных колец; седые стриженые волосы зачесаны назад, открывая обзору аккуратные уши и высокие скулы, которым позавидовала бы женщина и вдвое моложе – даме уже явно за шестьдесят. У нее блеклые голубые глаза и умное, беспощадное лицо (пленных не берем).

– А, Барбара, дорогая, – вскакивает Изабелла. – Я так рада, что ты смогла к нам присоединиться.

– Добрый вечер, Изабелла, – говорит Барбара хриплым прокуренным голосом (три пачки в день, не меньше). – Я тоже рада, что смогла выбраться к тебе. Мне полезно иногда выходить из дома, – добавляет она, повернувшись ко мне с улыбкой. От нее пахнет Guerlan Vetivier – самым приятным мужским ароматом в мире. – Мне иногда кажется, что мои конечности вот-вот атрофируются.

– Чепуха, Барбара, – тебя и дома-то не бывает, – говорит Изабелла, любовно похлопывая ее по руке. – Ты же всегда в гуще событий. Выпей чего-нибудь, – предлагает она, ринувшись на поиски графина с коктейлем.

– Я – Стелла, – представляюсь я Барбаре.

– Без фамилии? Что ж, тогда я – Барбара. – Она кидает на меня дерзкий и весьма откровенный взгляд, прямо в глаза – выстрел, потом еще один. – Садитесь рядом со мной. Я не люблю стоять, когда у меня нет трости.

Мы идем к дивану и садимся рядышком. – Кто эти люди? – спрашивает Барбара.

– Откровенно говоря, я и сама тут никого не знаю. Вот этот – пластический хирург, – указываю я на Купера.

– А, да, как раз его я знаю – Уильям Купер. Он в прошлом году убирал моей сестре второй подбородок. Она прямо-таки влюбилась в него. Знаете, по-моему, у него была интрижка с Изабеллой.

– Правда? Прелесть какая. Когда? Неужто она тоже была его пациенткой?

Очень мило со стороны Изабеллы передать его мне. Интересно, сейчас все женщины так поступают? Видимо, да: я уже много раз слышала, что на всех женщин мужчин не хватает.

– Пациенткой? Надеюсь, что нет. Ужасная вещь эта пластическая хирургия. Многие женщины моего поколения навсегда испортили себе лицо. Знаете, годы спустя после операции у них вдруг начинают образовываться опухоли.

– Ой, – я придаю своему лицу испуганное выражение. – Так вот, рядом с ним женщина по имени Три, она изучает музыкальную терапию. – Барбара понимающе улыбается мне, и я не могу сдержать ответную ухмылку. – А вот пара у камина, – продолжаю я, – не знаю, кто они, но он с виду весельчак.

– А она не очень?

– Да, не слишком.

– А вот и наша Изабеллочка. Знаете, она ведь моя крестница.

– Нет, я не знала. Прелестно. А свои дети у вас есть?

– Нет, милочка, – улыбается Барбара. – А у тебя?