Пение птиц в положении лежа - Ирина Дудина Страница 13

Вот такая лира, вот такой инструмент для гармонии звуков — одной струне тяжко держать, двум другим — быть привязанными и удушенными, подумала я.

А все вместе поют сладкую гармоничную песню.

По-русски — это тройка, упряжь тройкой. Центральный конь — правильный, а правый и левый — с извращениями в беге и зрении. Связать их в пучок, воедино — и помчится Русь-тройка куда надо!

О выпивании на троих

И ещё я подумала: отчего любят распить бутылку на троих? Всё очень просто. Тезис-антитезис-синтез. Диалог скучноват. Тезис-антитезис, тезис-антитезис. Не хватает зрителя, судьи, внешнего не хватает. Не перед кем спектаклю разыгрывать. Для русских чрезвычайно важна Троица. Никулин, Вицин, Моргунов. Три богатыря. Чапаев, Петька и Анка. Зайчик, Волк и Ну Погоди! Двоих мало.

О сбывшейся тайной мечте

Во дворе гуляла пожилая женщина с другой немолодой женщиной. Мать с дочерью. Дочь была отчасти или совсем — дауном. Огромная, толстая, с детской раскормленностью, похожая на огромного пупса, с маленькими, видящими что-то своё детское, глазами. Мать по сравнению с ней была красавица — нормального телосложения, с тонкими, правильными чертами лица, прилично одетая. Обе чинно прогуливались под ручку. Мать руководила. Дочь подчинялась. Выгул старой послушной собачки, потерявшей половой интерес к жизни. Мечта женщины сбылась — дочь под боком, мать красивее и руководит, соперница побеждена по всем статьям, одиночество скрашено постоянным присутствием зависимого беспомощного существа…

О том, зачем матери нужна дочь

Ей — тридцать семь. Десять лет назад вышла замуж. Родила дочку. Развелись. Несколько лет уже одна. Но не совсем. С кем? — маленькая тайна большой неприличной российской драмы под названием «мать». Шестидесятилетняя старушка вклинилась на освободившееся место вместо выжатого ею же мужа дочери. Говорит: «Зачем тебе муж? Я тебе вместо мужа. У меня яйца больше. И ребёночка помогу воспитать. Нету лучшего дружка, чем родная матушка. Ты держись меня, родная. Всё тебе за это будет». Конечно, она так не сказала, но вся её народная мудрость сводилась к этому. Чтобы не остаться одной в своей скучной безжизненности. Чтобы навластвоваться всласть царицей беспредельной, ничем несдерживаемой. Пизду потеряв, отрастила хуй, виртуально, по-фрейдистски научно выражаясь.

Молодая женщина встретила новую любовь. После нескольких лет унылых воспитательных манипуляций над своей дочуркой, в могильной тишине однополого царства. Глаза светятся счастьем. Есть кроме матушки и другие кайфы. Настоящие яйца, настоящая сила, настоящие деньги, настоящая помощь и натуральная любовь.

Она стала задерживаться после работы и приходить домой на пару часов позже.

Приходит — а матушка, в качестве территориального самца, встречает её валенком по голове. Многократно. Живительно — где-то сохраняла так долго, а теперь вынула и применила. Очень больно дерётся.

О симметрии, ниспосланной свыше

Поразительную историю я слышала о семье художников. И он и она раскрашивали яйца — имеются в виду деревянные, сувенирные. Очень удачно. Стали хорошо жить. Вдруг он заболел — ему отрезали правую ногу. Через год она попала в дорожную катастрофу. Потеряла левую ногу. На двоих у них в семье две ноги теперь. Зачем? Что за баловство небес? Или забавы ада…

Ещё одна история. У женщины была счастливая супружеская жизнь. Муж, два сына, почти подростки. Всей семьёй отправились за город. Муж с сыновьями плавал на лодке, ловили рыбу. Жена оставалась на берегу у палатки. Лодка перевернулась на глазах у женщины — муж и двое детей ушли под воду почти без всплеска — как будто и не было. Прошло 15 лет. Подруга случайно её встретила. У неё опять муж и два сына. Только новые. Данные взамен? Потому что так должно быть у неё? Зачем же отбиралось… И каково тем, при помощи гибели которых её чему-то хотел научить Господь?

Две сестры вышли замуж почти одновременно. У обеих по ребёнку. Жили хорошо, по соседству. Вдруг каждой из сестёр свой муж стал надоедать, казаться всё более отталкивающим, а чужой — муж сестры — наоборот, всё более привлекательным. С мужьями произошло то же самое, каждый полюбил сестру жены. Разошлись. Поменялись местами. У сестёр — новые мужья. У детей вместо папы — бывший дядя, муж тёти. Вскоре в каждой семье появилось по новому совместному ребёнку. Что за хитросплетение корней?

От этой симметрии крыша съезжает. Кто, кто тот Математик?

Вовлечение в игру симметрии

Я сама однажды была вовлечена в странную симметрию. Мы с подругой гуляли по побережью. Познакомились с двумя братьями-близнецами. Эти братья были так ужасно похожи друг на друга, что различить их было невозможно, и они бессовестно этим пользовались. Справа Миша, слева Гриша. «Нет!» — хохотали они. — «Всё наоборот!» И уже неясно было, кто брал за руку слева, кто справа. На заливе мы разделись и стали купаться. Близнецы предложили забаву — сесть верхом им на плечи и устроить скачки в воде. Так и сделали. Брюнетка против блондинки — обе на конях гнедой масти и неразличимых статей. Мы перепробовали всё — скачки, рыцарский турнир с заваливанием в воду и всадника, и лошади, ныряние с плеч, дельфиньи пляски. Что-то в этом было очень фундаментальное и грациозное. В этих симметричных кавалерах и музыкальных перестановках. Двойное удовольствие — пользоваться под собой и лицезреть со стороны. Большего удовольствия испытывать не доводилось. Будь их не двое, радости было бы вдесятеро меньше.

О разоблачении тайны начальника

Заведующий кафедрой был мужчина без возраста. Он любил подойти сзади к хорошенькой лаборантке, прижаться к ней брюшком и, покряхтывая, продиктовать что-нибудь.

Однажды он ушёл читать лекцию. И все остальные сотрудники — тоже куда-то ушли, остались я и хорошенькая лаборантка. Какой-то особый дух стоял на кафедре философии. В прямом смысле слова — это была самая вонючая кафедра в институте. Там нечем было дышать — то ли от сигарет, то ли от гниения и брожения. Мелкие бесы пронизывали всю кафедру. Главным их олицетворением была начальница над лаборантками. Она интриговала, сплетничала, доносила, выполняла волю начальника, под её взглядом сохли и гибли в муках комнатные растения. И всё это с вертлявыми манерами, инфернальной чернотой глаз и волос, вечно грязными пальцами — она любила приносить салатики в баночках и есть это прямо пальцами, облизываясь. Несмотря на страшную вонь. Редкий случай — в тот день её тоже не было.

Мы вдвоём с подругой разрезвились, даже вонючий воздух в тот день был не так прокурен и вонюч. Двери кабинета начальника были открыты. Мы зашли в эту святая святых. Покрутились в кресле, постучали по столу кулаками, подудели в трубки телефонов. В углу висело скучное, но добротное пальто заведующего. «А интересно, что у него в кармане?» — вдруг возникла новая тема у подруги. «Наверное, журнал по философии, носовой платок, кошелёк…» — «Нет, это всё чушь. У него там джентельменский набор — бутылка водки, хвост селёдки, презерватив, возможно. Сегодня — суббота. Он после работы пойдёт в гости к даме!» — «Какая дама? Он же старый холостяк. Живёт со своей мамой. Она ему не разрешает, он разучился…» — «Нет, ничто человеческое ему не чуждо. Там водка!» Так спорили мы, дурачась, в душе будучи уверены, что карманы пусты и неинтересны, как избранная им наука.