В августе жену знать не желаю - Акилле Кампаниле Страница 13

— Молодец! — сказал любитель острых ощущений.

— Дон Танкреди, — продолжал молодой человек, — был очень несчастен: ему везло в любви. Самый большой из всех живших покоритель женских сердец — рядом с ним Джакомо Казанова и Дон Жуан просто ничтожества! Его победы исчислялись добрым десятком тысяч. Он был тем, что принято называть фатальным мужчиной: порывистым, щедрым и романтичным, врагом всякого насилия, вспыльчивым и прощающим, сильным, благородным, честным; от природы он был наделен сентиментальной душой. Женщине достаточно было увидеть его один раз, чтобы, как говорят французы, пасть к его ногам. Друг всех угнетенных женщин, он поклялся вести войну со всеми мужьями. Хитрый и глубокий знаток женской души, он всегда вел себя так, чтобы терпеть поражение, зная, что великие страсти влекут женщин не столько к сильным, сколько к слабым, к беззащитным, к тем, кто нуждается в защите и заботе. Его любовная тактика заключалась как раз в том, чтобы обратить на себя материнскую заботу женщин, а чтобы добиться этого, он становился жертвой тысяч и тысяч засад, подвергался палочным побоям, нападениям, становился мишенью для выстрелов и покушений с кинжалами. Это все обеспечивало ему любовные победы; но становилось также и причиной взаимной ревности его подруг, навлекая на него удары, пусть даже нанесенные женскими руками, но от этого не менее болезненные и разрушительные, нежели удары, получаемые от мужчин.

— Это правда! — с силой воскликнул любитель острых ощущений.

— Естественно, — продолжал Гверрандо, — все это делало его только более привлекательным в глазах женщин, умножая его победы и, вместе с победами, их болезненные последствия. Он участвовал в более чем десятке тысяч дуэлей. К несчастью, он не умел фехтовать и всегда терпел поражение. Чтобы вызывать восхищение своих женщин, он ездил верхом на лошади под их окнами. К несчастью, он не умел ездить верхом и много раз падал. Однажды, один обманутый муж взорвал у него под седлом бомбу.

По молчанию незнакомца его спутники поняли, что история дона Танкреди закончена.

— Еще два часа пути, — сказал Солнечный Луч, глядя на часы.

— По-моему, — сказал Гверрандо, — всего лишь полчаса. Я не так щедр.

Сусанна вздохнула.

— Насколько прежде было поэтичнее, — сказала она, — путешествовать в дилижансах с ямщиком и бубенцами!

— Но, дорогая, карет с ямщиком и бубенцами никогда не существовало! — сказал Филиппо. — В те времена путешествовали очень странным образом: пассажиры прятались за дверьми дома или постоялого двора, куда им надо было приехать. Здесь же находился человек, который тряс бубенцами и щелкал хлыстом, все сильнее и сильнее, пока в условленный момент не входили пассажиры и не делали вид, что приехали очень издалека. Я это обнаружил один раз, когда был в театре, на сцене, во время представления «Возницы из Монченизио».

Снова наступило молчание, когда любитель острых ощущений, который, видимо, думал о чем-то совершенно постороннем, повернулся к щеголеватому молодому человеку.

— Объясните мне одну вещь, — сказал он.

— Да хоть две.

— Бедный дон Танкреди, жертва столь многочисленных и столь несчастных любовных побед, должно быть, оказался в весьма плачевном состоянии.

— И говорить нечего.

— Нет уж, давайте об этом поговорим! — с силой воскликнул любитель острых ощущений.

— Ну хорошо, — сказал молодой человек, — я скажу вам, что однажды он потерял ногу, в другой раз он потерял другую, потом потерял обе руки, затем половину тела. Но не сдался. В последующих приключениях он потерял вторую половину тела и бо́льшую часть головы. Но не сдался и на этот раз. Один обманутый муж, знаменитый фехтовальщик, отрезал ему уши. Другой отхватил ему нос.

— Какой ужас! — пробормотала Сусанна.

— От бедного дона Танкреди, — продолжал молодой человек, — остался почти невидимый кусочек.

И говоря это, он стал рыться в своих чемоданах, вынимая исписанные бумаги и газеты.

— Сейчас, — сказал он, — я покажу вам один очень странный предмет.

Все были заинтригованы и внимательно следили за движениями щеголеватого молодого человека, который продолжал вынимать из чемоданов предметы и личные вещи. Наконец он извлек из коробочки нечто, что по форме и размерам напоминало чечевичное зерно, и положил его на колени Сусанне.

— Это дон Танкреди, — сказал он среди всеобщего смятения.

Невольно все встали, а любитель острых ощущений снял фуражку.

— Вот он, победитель и жертва, — добавил молодой человек, — вот все, что от него осталось.

Все осмотрели крохотный предмет. Незнакомец сделал другим знак молчать и приблизил лицо к тому, что напоминало чечевичное зернышко.

— Дон Танкреди! — позвал он.

Гробовое молчание.

Пассажиры безмолвствовали, вытянув лица над человеческим осколком. Поезд тем временем поехал среди гор и снегов, очень медленно, почти бесшумно. Из соседнего купе по-прежнему доносился писклявый голос женщины, которая с самого начала поездки не закрывала рот ни на минуту.

— Быть может, он спит, — пробормотал молодой человек.

Он придвинулся к крохотному обломку еще ближе.

— Дон Танкреди! — позвал он громче.

Тут послышался тонюсенький голосок, похожий на писк комара, который недовольно сказал:

— Ну что там?

Молодой человек еще раз сделал знак другим молчать.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он у чечевичного зерна.

— А как по-вашему? — ответствовал голосок. — Так себе.

— Ой, такого я и представить себе не мог! — сказал любитель острых ощущений, бледный как полотно.

Дон Танкреди прошел по рукам среди жалостливых восклицаний. Вдруг Сусанна по неосторожности уронила его на пол, и несчастный дон Танкреди раскололся на две части. Гверрандо подобрал больший кусочек и положил его на колени женщине.

— Дон Танкреди! — позвал он с трепетом.

— Ну что еще?

— Вы ушиблись?

— И вы еще спрашиваете? — закричал голосок, все более раздражаясь. — Я страшно расшибся. В следующий раз будьте осторожнее, черт возьми! И потом, вы же знаете, я не люблю показываться в таком виде.

— Прошу прощения, — почтительно сказал молодой человек.

Пассажиры были подавлены, и Филиппо уже собирался принести извинения дону Танкреди, как вдруг поезд остановился. Незнакомец едва успел наспех собрать свои вещи, запихав их в чемодан. И когда поезд уже трогался, он вышел и исчез в ночи, пожелав нашим друзьям доброго пути.

— Посмотрим, можно ли хоть немного посидеть спокойно, — пробормотал Филиппо, вытягивая ноги на свободное место, оставленное элегантным молодым человеком. Он натянул одеяло на голову и приготовился спать, как вдруг послышался тоненький, исполненный гнева, голосок: