Сломанные цветы - Анна (Фрида) Бергстрем Страница 13

– Сейчас ты всё поймёшь!

– Музыка моя. Слова тоже чужие. Пою я неважно. Зато долго! – торжественно произнёс старший, открыв старый рояль, с которого не протирали пыль уже целую вечность.

– Мальчики, если вы хорошо выступите, сильно не зазнавайтесь! – послышался назидательный голос из-за двери.

И понеслось… Двое из ларца, упоротые слегонца, забренчали на нём в четыре руки и стали выть, не попадая ни в одну ноту.

– У меня черешня в клешнях! – голосил старший брат. – Круче всех я стал, конечно!

– Вот так модная опешня! – не отставал младший.

– А что такое опешня? – удивилась Маруся.

А ей вдруг в ответ:

– Резиновую Зину хочу из магазина!

Охуевляющие репачки дуэта «А-ля Пукс» следовали один за другим. Эти шедевры народного фольклора подтверждали только одно: его авторам уже давно пора просить пожизненного убежища в ближайшем дурдоме.

– Отсоси-отсоси… ОТ СОСИСКИ КОЖУРА! – солировал младший.

– Пой громче! – пихнул его старший. – Эта тёлка уже промокла и на всё готова! Давай наш главный супер-хит!

– Я магистр страстей! Повелитель «сАдА-мАзА!!!» – завывал младший.

– В саду Мазы!!! – вторил ему старший.

– Я француз! У меня есть большой А-ля Пукс! – старались двое из ларца, упоротые слегонца.

– Какие вы молодцы! – вдруг сказала женщина с грудью размером с подоконник, врываясь в комнату на самом интересном месте.

– Уйди, мама, ты нам сейчас всё обломаешь! – отчаянно завыли они.

– На, это тебе! – Сердобольная тётя протянула гостье небольшой свёрток.

– А что это? – удивилась девушка, извлекая из пакета странный предмет.

– В этом не стыдно мальчикам показаться… Ты думаешь, они зря тебе свои романсы пели? – вкрадчиво прошептала тётя с большими грудями.

– Но я не ношу такое! Это больше меня на десять размеров.

Маруся озадаченно разглядывала лифчик в цветочек, похожий на парашют, готовая провалиться от нелепости ситуации сквозь землю.

– Ну и что, что великоват? Значит, быстрее снимешь! И помни: приличная девушка не должна долго ломаться перед иностранцем… – загадочно подмигнула мама, просачиваясь сквозь двери комнаты обратно на кухню. Уж она-то знала толк в настоящем белье и французских батонах.

– Я хочу сказать только одно. Мой питон на подходе! Он уже выбрался сквозь джунгли на волю, порвал гандон и ринулся в бой! – вдруг заявил младший брат.

– Трахен зи попен! Шпили вили! Летс гоу ту шлюхен полигон! – поддакнул старший, захлопывая крышку рояля.

– Это какая-то дичь и дурдом! – ужаснулась Маруся.

– Трах-трах-тибидох! Мы круты! Хоттабыч – лох!

Скорчив похабную рожу, младший ёрзал на старом диване туда-сюда, издавая на нём неприличные звуки. А вокруг только и было слышно:

– Хрусть! Хрусть!!!

– Прекратите!!!! – взмолилась Маруся, затыкая уши.

И если она ещё могла простить этим идиотам песню про черешню в клешнях… Но мерзкий звук, который был хуже всяких пыток, добил её окончательно. Казалось, ещё немного – и она упадёт на пол, дрыгаясь в конвульсиях, как полудохлый таракан.

– Очередная попытка вспомнить прошлое с треском провалилась, – сочувствовал некто с никнеймом БОГ. Он и сам не знал, то ли плакать, то ли смеяться, глядя на паноптикум человеческих душ…

– Ты с кем сначала потрахаеССЯ? С ним или со мной? – поигрывал плешивыми бровями старший брат, приближаясь к ней.

– Не трогай меня, грёбаное днище! – выругалась она, вылетая из квартиры со скоростью света.

– Наша гостья ушла и даже не попрощалась? – расстроилась тётя с большими грудями.

– Да, мама, увы… – пожаловались братья, оставшись ни с чем. – Эта стерва зарубила музу нашего вдохновенья, едва её крылья успели опериться.

Повисла унылая тишина, как сопля на носу у Санта-Клауса, который нажрался в дрова. И вдруг вспомнились слова из песни: «На помойке сегодня так пусто. Разбежались коты. На помойке сегодня так чисто. Ведь уехала ты…» Так и не получив того, что хотели, двое из ларца, упоротые слегонца, грустно пукнули хором, напились в стельку и заснули в салате.

– Ты представляешь, сегодня я узнала, что два дебила на рояле – это сила. Особенно когда они хотят сказать только одно! – чуть не лопнула от смеха Маруся, рассказывая о своих приключениях подруге.

– Да, дорогая, представляю. Это – полный А-ля Пукс…

Вспомнив двух чудаков на букву «М», по которым плакала психушка, Маруся призналась:

– Зачем корчить из себя иностранца, чтобы затащить девушку в постель? Ведь мы живём в России, где все эти дурацкие «океюшки» и «айлавюшечки» и говна не стоят. А по-настоящему трогает сердце это простое и красивое: «Я тебя люблю…»

Увы, реализм в буфере обмена был всё так же недоступен. Так и не выяснив ничего о своём прошлом, ни о том, что такое БДСМ, унесённая холодным солнцем грустно брела по обочине жизни.

– Бондаж и Дисциплина, Садизм и Мазохизм. Разве это интересно? – вздохнул Серёга, читая в сети о её похождениях. – В мире и так полно насилия. Но только тот, кто может быть нежным, обладает большой внутренней силой. Потому что нежность – это сила любви.

– Доминируй, властвуй, унижай! – грозно урчали голуби, устроив на подоконнике битву из-за хлебных крошек.

Королева сквозных подворотен прищурила изумрудные глаза:

– Ну-ка быстро кинь мне клубок, двуногий раб!

– Как скажете, Госпожа Кошка… – смиренно пискнул дрессированный человечек, торопясь исполнить приказ.

«Только бы Алекс снова не оделся в какой-нибудь дурацкий костюм из секс-шопа!» – подумала несчастная гулёна, возвращаясь домой. Потом её что-то остановило… На дороге валялась пара растоптанных ромашек, грустно склонив головки с ободранными лепестками. Увидев это, Маруся подумала, что у неё едет крыша. Девушку пробрал озноб. Будто кто-то забыл закрыть окно в тишине… Но она не смогла пройти мимо. Подняв несчастные растения с запылённого асфальта, она ещё долго гладила их, будто что-то живое. Источая тонкий аромат навеки загубленной красоты, эти сломанные цветы тихонько шептали:

– Ну вот, теперь ты такая, как мы…

…А дома её ждал новый сюрприз.

– Я твой повелитель сАдА-мАзА! – заявил тряпкомуж, выпрыгнув из-за угла в костюме палача.

– Это же полный А-ля Пукс! – засмеяла его Маруся. – Ты что, совсем упоролся? Как те два дебила на рояле?

– Бля! Я чуть не подох в этой кожаной херне! – вскипел он, стягивая маску с красной рожи.

– Утю-тю… Какая пичалька! – издевалась бессердечная стерва.

– Как ты можешь быть такой жестокой? Разве ты не понимаешь? У меня нет ничего, когда нет тебя! – разрыдался Дарлинг, снимая дурацкий прикид.