Face Control - Владимир Спектр Страница 13

Для каждого из нас понятие любви имеет свое значение. Под «каждым» я, естественно, подразумеваю людей нашего круга, уровня и интеллекта. Речь не о толпах примитивных самцов разного благосостояния, вечно рыщуших по городу в поисках очередной дырки. Этим существам необходимо претворить в жизнь свои животные инстинкты – оплодотворить как можно больше самок, оттолкнуть как можно больше самцов. Речь не о плебейских девках, все время одержимых сильнейшим желанием как можно дороже продать свою щель, ощениться здоровым пометом, наварить как можно больше борща. Что касается меня, любовь – это внутренняя преданность, энергетика и, конечно, секс. В этом и есть мое отличие от голодных приматов, ебущихся направо и налево во имя единственной Великой Цели, именуемой «неземным оргазмом», утверждающих свое собственническое и захватническое влечение. Иной раз я думаю, что вся моя жизнь – постоянное желание секса, превращающееся в вечный поиск любви.

Сколько себя помню, с самого раннего, слюнявого еще, детского сознания я был очень возбудим. До неприличия, до болезненности. Прикольно, что даже не осознавая этого, не представляя, чего я хочу на самом деле, я уже искал чувственных удовольствий, секса. Смутно помню свой первый опыт. По-моему, он был гомосексуальным, с мальчиком много старше меня. Кажется, его звали Денисом. Мне тогда было лет одиннадцать. Мы играли в каких-то космонавтов, пришельцев или вроде того. Отчего-то мне выпала женская роль. По игре Денис был моим мужем, соответственно надо было как-то выполнить супружеский долг. Наверное, мы подрочили друг другу, хотя он, конечно, хотел, чтобы я сделал ему минет. В то время я и представить себе не мог, что эту штуку можно взять в рот, облизывать, целовать и получать при этом еще и удовольствие. Я так и не кончил, в отличие от Дениса. Помню, что вид его спермы меня поразил, и я еще несколько дней размышлял над увиденным. Денис до сих пор живет в соседнем доме. Он возмужал, обзавелся семьей, детьми и бородой. При встрече мы киваем друг другу и проходим, не останавливаясь. Интересно, помнит ли он, как соблазнил маленького мальчика в далеком 1982 году?

Потом настала пора мастурбации. Я дрочил по нескольку раз на дню, в школе, дома и на прогулке. Родители иногда заставали меня за этим занятием, вели долгие воспитательные беседы. Иной раз я онанировал так много, что к концу дня полностью терял свои силы и был ни на что не способен.

Мне кажется, навязчивая сексуальность была отчасти порождена негативной установкой по отношению к сексу, которая сложилась в нашем обществе. Христианская мораль всегда утверждала, что секс должен служить только прокреации, а особой ценностью является отказ от него. Революционные идеалисты двадцатых годов провозгласили свободную любовь, но народные массы отвергли чуждую их религии философию. Социалистическо-бюрократическое государство тонуло в болоте христианских обычаев. «В СССР секса нет», – заявила в прямом эфире скромная жительница Москвы, чья-нибудь никчемная жена и преступная мать, калечащая неокрепшую психику своих детей. Из ее потомства вырастали русские Джеки-Потрошители, всяческие Чикатилы и Фишеры. Врачи поддерживали ложный морализм, рекомендовали различные лекарства, подавляющие возбуждение.

Запретный плод сладок, я сделался законченным эротоманом. Раньше думалось: пройдет с возрастом. Постепенно понимаю – вряд ли. Как был вечно озабоченным нежным маньяком, так и останусь им до самой старости. Я смирился. Главное, чтобы здоровья хватило.