Непричесанные разговоры - Айла Дьюар Страница 13

– Но ты дрожишь, – сказал Дэниэл.

– Я женщина опытная, не впервые дрожу. Эллен нашла свой ответ остроумным. Ей было двадцать два. Она считала себя опытной. Но на деле знала гораздо меньше, чем ей казалось.

В первую ночь с Дэниэлом Эллен боялась, что недостаточно хороша в постели. Тело свое она не любила, ей не хотелось, чтобы Дэниэл увидел ее без одежды. Эллен казалось, что она самая никудышная в мире любовница. Она нехотя стащила футболку и лифчик и хмуро взглянула на свою грудь.

– Правда ведь, одна больше другой?

– Может быть, – согласился Дэниэл. Он был старше Эллен и уже потерял счет таким разговорам. – Какая, по-твоему, больше?

– Левая.

– Это твоя любимая сиська?

Дэниэл считал, что по ответу женщины на этот вопрос можно многое узнать о ней. Но женщин трудно понять. Они исследуют свое тело пристальней, чем мужчины. И у каждой женщины есть любимая часть тела. Если девушка живет с убеждением, что у нее классная попка, то она, скорее всего, весела, общительна, уверена в себе. К сожалению, у очень многих женщин, с кем он был близок, любимая часть тела – запястья. То ли на них чаще всего падает взгляд, то ли вправду ничего красивее у них нет. Многие женщины постарше убеждены, что на одной стороне лица у них больше морщинок, чем на другой. А бывает, женщина сломает ноготь и воскликнет в ужасе: «Ах, это же мой любимый!» Причуд у женщин хватает – то мешки под глазами у них разные, то один ноготь самый любимый.

– Нет, мне больше нравится маленькая, – призналась Эллен.

– Вот оно что.

Эллен стеснялась своей большой груди. Приподняв грудь ладонями, она внимательно разглядывала ее. Подходя знакомиться, Дэниэл знал, кто эта девушка. Та самая сценаристка, которая пишет комиксы, Эллен… как ее там? Эллен, сама того не ведая, была местной знаменитостью. Дэниэл учуял запах денег. Если она еще не разбогатела, то скоро разбогатеет. Увидев, как Эллен болтает со Стэнли, Дэниэл ухватился за свою удачу, при этом сам себя презирая за расчетливость. Но ничего не мог с собой поделать.

Видно было, что кой-какой опыт у Эллен есть, но она стесняется, не может расслабиться, не умеет наслаждаться своим телом. Не беда, он это исправит. Дэниэл не спеша погладил любимую грудь Эллен и внимательно посмотрел на вторую.

– Эта, пожалуй, красивее. Полюбуюсь-ка на нее под другим углом.

Дэниэл придвинулся к ней сзади и начал целовать в шею, продолжая ласкать грудь. Велел снять джинсы, а трусики оставить. Хотел снять их сам.

А потом Эллен лежала, прислушиваясь к звукам из соседних квартир. Рядом жили и хлопотали ее будущие друзья. Слышно ли им было, что она здесь? Наверху Рональд и Джордж, покончив с ужином, вместе мыли посуду – Эллен слышала, как они ходят взад-вперед по кухне. Внизу миссис Бойл распахнула дверь и позвала кота: «Фергюс!» Голос ее, густой и сочный, разнесся эхом по лестничной клетке. Кот примчался с мяуканьем. Эллен понравилось. Хорошо лежать и слушать, что творится за стеной. Уютно, когда соседи рядом. Чувствуешь, что ты не одна.

В детстве, когда Эллен томилась одиночеством в домике-бунгало, соседи жили тихо, каждый сам по себе. Чтобы за ними подсмотреть, приходилось лезть на забор и оттуда заглядывать в окно. В прежние славные времена это было любимым занятием Эллен, но теперь пришлось его оставить. Что ж, поздно гарцевать на выдуманном коне. И нет рядом Грома, чтобы умчаться прочь, когда разъяренные соседи выбегут из своих комнат-святилищ, потрясая кулаками и вопя: «Проваливай, любопытное отродье!»

Дэниэл принес бурбон и сказал: только не вздумай встать и уйти домой, как делают всякие зануды. Эллен позвонила матери и наврала. Сказала, что ночует у подруги. Врать матери оказалось проще простого. Пока она говорила, Дэниэл гладил ее бедра. Когда бутылку допили до дна, Дэниэл спустился в бар за второй. Деньги дала Эллен.

– Чем ты занимаешься? – спросила она, когда Дэниэл вернулся.

– Да так… разным.

– А именно?

– Пишу диссертацию. (Дэниэл не притрагивался к ней уже несколько лет и опасался, что никогда ее не закончит.) Подрабатываю барменом. Три вечера в неделю да еще пару раз днем. (Если столько денег уходит на выпивку, не грех что-то возместить по ту сторону стойки.) Немного добираю на скачках. (Дэниэл был игрок. Скачки заменяли ему все.)

На кухне заливался телефон. Дэниэлу до него не было дела. Эллен – тоже. Она влюбилась. Ей нравилась квартира Дэниэла: обитый вельветом кривой диван в гостиной, открытки и счета за стенными часами, подсвечники на камине, узорчатые коврики, грязные чашки и бокалы повсюду, пиджаки и куртки на вешалке за дверью. Картины по всей квартире были в рамках, и на всех женщины – женщины, нарисованные мужчинами, – репродукции Мана Рэя, Дега, Обри Бердсли, Джорджа Гросса; в прихожей висела картинка из комикса Роберта Крама, вырезанная и увеличенная. Эллен нравился необычный запах в квартире, густой, сладковатый, и потрепанные шторы. Целую стену в гостиной занимало собрание пластинок. Любимой вещью хозяина дома был проигрыватель. В квартире Дэниэла ей нравилось все без исключения. Как и в самом Дэниэле. До чего нежная у него кожа! Когда он снял рубашку, Эллен увидела у него под левым соском родинку. Худой, как мальчишка. Все ребра наружу.

Дэниэл повернулся к Эллен, взял у нее бокал, поставил на пол возле кровати. И поцеловал Эллен. Поцелуй был со вкусом виски. Губы у Дэниэла были нежные, языком он ласкал Эллен. Руки его скользили по ее спине. Эллен это понравилось. Изнемогая от желания, она крепче прижалась к нему.

– Нет, – сказал Дэниэл. – Не так. Садись сверху. На меня. Хочу на тебя посмотреть.

– Не могу. – Эллен поникла. Ей стало стыдно. Она не любила, когда на нее смотрят.

– Не выключай свет, дай на тебя посмотреть, – уговаривал он шепотом.

И Эллен уступила, несмотря на всю неловкость. Взобралась на него верхом, было не очень удобно и страшновато. Но вскоре наслаждение взяло верх. Дэниэл вошел в нее, Эллен обхватила его коленями. Он целовал ей шею, мочки ушей, гладил по волосам.

– Ты такая красивая, – сказал он.

Эллен и была красива. В первый раз в жизни, в чужой квартире, под шорох летнего дождя и гомон скворцов, в вечерней тишине и полумраке, Эллен чувствовала себя красивой. Утром она вернется к обычной жизни, станет натыкаться на дверные косяки и извиняться перед ними, просить прощения у прохожих, что наступают ей на ноги. Пойдет по улицам, глядя в землю, сутулясь.

Опять зазвонил телефон. Еще и еще раз. За дверью, у стены, лежала груда нераспечатанных писем и счетов. Эллен связалась с проходимцем. Все признаки были налицо, но она ничего не замечала. Ей было всего двадцать два. Очень хотелось казаться опытной. А главное, Эллен не подозревала, до чего на самом деле не сведуща.