Девушка со шрамом. История неправильного человека - Анна (Фрида) Бергстрем Страница 13

– Кого я вижу, – цинично прошипела Мегера, плохо скрывая радость от моего скромного визита. – Зачем ты пришла? Я не звала тебя, – била она по моим нервам.

– Ммм… я пришла… – пытаясь проглотить комок в горле, мямлила я.

И тут, при виде моих одноклассниц в белых отглаженных юбочках, аккуратно причесанных и обутых в пуанты, боль вырвалась наружу.

– Простите меня… я больше не могу, – рыдала я, давясь своим позором. – Я поняла, что не могу жить без танцев, – всхлипывая, пищала я. – Я буду терпеть все что угодно, только пустите меня танцевать хотя бы сегодня! – умоляла я, робко надеясь на то, что произойдет чудо.

Тишина повисла в классе, и девочки от напряженности ожидания одновременно затаили дыхание. Ответа не последовало… Разрыдавшись еще сильнее, я упала на пол, понимая, что мир рухнул.

– Успокойся… – спокойно произнесла Мегера, касаясь рукой с красивым маникюром моей головы. – Я прощаю тебя. – Она подняла меня с пола и нежно обняла. Обнимая ее сухую фигуру, улавливая легкий аромат духов с цветочным запахом, я подумала, что она совсем не такая бесчувственная железная леди, какой мы ее привыкли воспринимать. Уверена, что точно такой же тонкий сладкий запах был у цветов из балета «Щелкунчик», танцевавших вальс, музыку к которому сочинил композитор Чайковский. – Хорошо, что ты все поняла и пришла сама, – прижимая мое плачущее тело к себе, теплым голосом сказала она. Услышав абсолютно другой тон от этой строгой дамы, такой понимающий и добрый, я впервые осмелилась посмотреть ей в глаза. Ее взгляд был жестким, но его хотелось чувствовать на себе снова.

– Переодевайся и присоединяйся к уроку, – озвучила она мое прощение. И как всегда сухо добавила: – Быстрее!

С тех пор я осознала всю ценность, которую значили для меня танцы. И с каждым днем в душе происходило что-то новое, что волновало, доводя до странных, приятных слез. На открытом уроке, которые проходили раз в полгода с приглашением родителей и друзей, Мегера отметила, что я делаю значительные успехи. И вскоре дала мне первую сольную партию.

Февральские закаты означали, что учебный день вот-вот подойдет к концу, и можно расслабиться во время большого перерыва, падая в пушистый снег на школьном дворе. Мы бегали наперегонки по белому царству морозных просторов, любуясь волшебством пурпурного низкого солнца, похожего на брюшко большого снегиря. Искрящийся снег рассказывал маленьким девочкам сказки зимы, настраивая на волшебство.

А потом следовали вечерние занятия балетом, а перед ними – чай с печеньем и большой порцией противного масла, которое обязательно нужно было съесть. Вернее, это невозможно было не сделать под надзором нашего строгого педагога.

– Мне не нужны жалкие корявки! Я хочу видеть сильных лебедей, взмывающих ввысь под музыку! – шипела наставница по балету. И мы не могли не слушаться.

После уроков, радостно спеша домой и играя в салочки, едва выпорхнув из танцкласса, мы тоже были обязаны оставаться лебедями, а не непослушными детьми.

– Девочки, что за дикие телодвижения??? А ну прекратите скакать! Вы же дЭвочки, а не дЭбилы! – насмешливо коверкая слова, прерывала наши игры учительница, заставляя вежливо поклониться ей в балетном реверансе. И мы учтиво кланялись. Так было принято. Дисциплина и Эстетика, даже несмотря на время отдыха… Вот основной секрет балетных школ академического порядка.

Именно всему этому я обязана тем, что из меня получилось что-то достойное… На выпускном вечере балетная Мегера призналась, что я – ее лучшая ученица. И, пожелав мне настоящего полета, проводила во взрослую жизнь, плохо скрывая искренние слезы любящей учительницы.

Теперь, слушая звуки музыки из балета «Щелкунчик», я начинаю плакать, потому что больше уже никогда не вернусь в детство, где музыка танца феи Драже напоминает о падающих на яркие рукавички снежинках. Теперь я уже никогда не смогу снова испытать страх от зоркого взгляда балетной Мегеры, заставляющей отрабатывать элементы «Вальса Цветов». Увы, больше нет на свете моей замечательной мамы, которая любила музыку Чайковского и так радовалась моим успехам, с улыбкой сквозь слезы глядя на дуэт «Маши и Принца»…

К сожалению, меня не приняли в высшее балетное училище. Мои танцевальные данные были безупречны, но все испортила одна досадная мелочь.

– Мы не можем принять тебя в академию хореографии, – сказал ректор после вступительных экзаменов. – Твой рост не соответствует норме. Будь ты на два сантиметра пониже, мы охотно взяли бы тебя. Но ты выше, чем должна быть балерина…

Какие-то два несчастных сантиметра бесповоротно изменили мою судьбу… После окончания другого творческого учебного заведения, куда я с горя поступила, я стала мечтать о сцене еще больше. Если бы излишняя смелость и тяга ко всему запретному не обратили бы мое внимание на чувственную красоту искусства стриптиза, неизвестно, как повернулась бы судьба…

Сегодня я живу на чаевые, курю по пачке сигарет в день и вращаюсь среди людей, находящихся на не слишком высокой ступени нравственного развития. Но я по-прежнему живу мыслями о сцене.

Гладко зачесанные в пучок волосы, строгое трико, отглаженная юбочка и балетные туфли навсегда остались в прошлом. Запечатленные на старых, пожелтевших от времени фото, они выглядят все такими же настоящими. А в реальности – платиновый ирокез, откровенные наряды, мерцающий блеск на веках и двадцатисантиметровые каблуки. Порочная балерина исполняет грязные танцы с чистым сердцем, прикасаясь изящными руками к железному шесту. Но даже ночное заведение не способно осквернить красоту души, а грохот клубной музыки превращается в звуки вальса цветов, когда закрываешь глаза, отдаваясь танцу.