Десять пальцев - Илья Стогов Страница 13

Я не знал, что это за здание. Не знал, храм ли это и если храм, то какой конфессии. Я ни разу не вспоминал о нем. Я даже не очень четко помнил, где все это видел. Но, уйдя из православного собора, я решил сходить поискать.

Делать-то все равно нечего. Почему не пойти? Именно так я первый раз в жизни попал на мессу в католической церкви.

Даже если бы я планировал специально, то вряд ли вышло бы лучше. В церковь я вошел ровно за минуту до начала службы. Я сделал шаг, и, будто обрадовавшись, тут же заиграл орган.

Народу было немного. А священник был и вовсе один. Молодой, гладко выбритый. Почти в конце службы он обеими руками поднял над головой Хлеб, переставший быть просто хлебом:

– Вот Агнец Божий, Берущий на себя грехи мира! Блаженны вы, званные на вечерю Агнца.

Прихожане опустились на колени и все вместе ответили:

– Господи! Я не достоин, чтобы Ты вошел под кров мой! Но скажи только слово – и исцелится душа моя!

И опять стало тихо-тихо.

Я сидел на старой деревянной скамье. Я разглядывал живые цветы, стоящие в красивых вазах… витражи на больших окнах. Я отсидел всю мессу, которая оказалась совсем не длинной: меньше сорока минут.

После мессы священник смущенно улыбнулся:

– Возлюбленные! Мы редко общаемся. Давайте попробуем лучше узнать друг друга! Спускайтесь в нижний зал нашей церкви, там приготовлен чай. Мы будем разговаривать, а потом вместе помолимся.

Я понял, что вернулся домой.

6

Несколько месяцев назад я разговаривал с отцом Даниельанжем – самым известным из ныне живущих христианских проповедников.

Имя Даниельанж – это на самом деле псевдоним, а настоящего имени священника я не знаю. Оно у него длинное и очень сложное. Отец Даниельанж родился в старинной аристократической семье и даже воспитывался вместе с бельгийским королем Бодуэном.

Повзрослев, отец Даниельанж вступил в орден бенедиктинцев. То есть вообще-то он отшельник и, по идее, не должен никуда из своего монастыря уезжать. Некоторое время он и не уезжал. Жил в монастыре, а монастырь располагался где-то в Африке. Не помню, где именно.

Иногда отец Даниельанж встречался с местными жителями. Они разговаривали… просто разговаривали… но всего через несколько лет африканцы оставили свое язычество, были крещены и едва ли не поселились при церкви отца Даниельанжа.

В частной беседе священник не производил какого-то особенного впечатления. Сухонький. Очень старый. Седые волосы и черные глаза. Но когда становится совсем плохо, когда кажется, что надежды нет, людей не переубедить и все рушится, именно этого человека просят приехать и поговорить с людьми.

Он не отказывается. Приезжает. И все опять становится хорошо.

Когда со священником встречался я, он рассказывал:

Я много езжу. Иногда неделями не бываю у себя дома, в монастыре. Я стараюсь хотя бы два-три дня в неделю проводить в молитве и созерцании. Но получается не всегда.

Один раз мне нужно было в течение трех недель прочесть сорок проповедей. Это было в Канаде. Я с братьями ездил по детским больницам и приютам для детей-инвалидов.

Если честно, я устал как никогда. Я очень хотел домой. В монастырь. Просто ОЧЕНЬ хотел.

Мы приехали в приют, где лежали совсем маленькие дети. Там был мальчик, который вообще не вставал с постели. Чтобы поговорить с ним, я подошел поближе, а он посмотрел на меня и очень четко проговорил: «Не скучай по дому. Твой дом – это месса».

7

Месса – это и мой дом тоже. Я почувствовал это сразу. С того момента, как первый раз в жизни оказался на христианской службе.

Я долго шел, а потом оказался дома. Там, где ждали. Там, где хорошо. Откуда по своей воле я не уйду.

Первые несколько месяцев после того, как я крестился… я до сих пор вспоминаю их как самые счастливые. Впервые в жизни у меня все было хорошо. Вообще все!

Спросите любого христианина: он подтвердит. Ты входишь в церковь одним человеком, священник проводит над тобой обряд крещения, и ты выходишь совсем другим. Отныне у тебя все хорошо.

Я был крещен вовсе не сразу. Вовсе не на следующий день. В католической церкви невозможно заплатить и тут же покреститься. Сперва тебе придется ходить на особые занятия, готовиться, узнавать, во что верит твоя церковь.

Я и ходил. Несколько месяцев. Я был словно пьян. Я просыпался с утра и думал: скорей бы на службу. Кованую решетку у входа в храм отпирали в шесть вечера, но, не дождавшись этого, иногда я прибегал к своей церкви прямо с утра. Просто чтобы постоять рядом. Убедиться, что все происходящее – правда.

Мы всю жизнь бегаем, суетимся, хотим чего-то такого… этакого… а то, что нам реально нужно, – оно рядом. Нам просто нужно чувствовать себя нужными. Быть тем единственным, за кого отдают все. Кого ценят дороже жизни.

Человек так устроен, что быть любимым для него важнее, чем дышать. И когда ты найдешь место, где тебя любят, то по собственной воле оттуда уже не уйдешь.

Я такое место знаю. Уходить из него не собираюсь. Такая вот история. Может быть, кому-то все это покажется смешным, но я и не возражаю: пусть кто-то посмеется.