Я буду тебе вместо папы. История одного обмана - Марианна Марш Страница 13

Самое незначительное событие может изменить нашу жизнь — моя жизнь изменилась в тот день, когда маленькая белая кошечка нашла дорогу к дому, в который мы переехали. Именно после этого страх перед отцом превратился в недоверие, а любовь к матери поколебалась, так как я поняла, насколько моя мать слабый и безвольный человек.

Я достигла того возраста, когда детям обычно хочется завести домашнего питомца. Я нуждалась в том, чтобы рядом было существо, которое можно брать на руки, обнимать, за кем можно приглядывать, класть к себе в кровать и рассказывать о своих детских страхах. Почему-то просто кукол теперь было недостаточно.

— Нет, — твердо сказала мама, когда, забыв о фермерском коте, убившем птенцов, я попросила разрешения завести котенка. К отцу с этим вопросом вообще лучше не подходить, это я знала. На ферме, где он работал, могло быть сколько угодно кошек, но он терпел их только потому, что они охотились на мышей и крыс. И все равно я продолжала мечтать о котенке. Я хотела, чтобы именно кошка стала моим другом, а не один из больших черно-белых псов, которые так страшно лают и прыгают на людей; именно кошка — хотя мне всегда казалось, что кошки смотрят на мир с легким пренебрежением.

В первый раз я увидела белую кошечку, когда мы с мамой отправились на ферму, чтобы купить свежих яиц. Кошечка сидела в тени скотного двора и старательно вылизывалась. Я поймала взгляд ее ярких зеленых глаз и поняла, что она совсем не такая, как здешние злобные коты. Приблизившись к ней, я осторожно погладила ее, и кошечка, вместо того чтобы с презрением отвергнуть мою ласку, довольно замурлыкала, подставив под мою руку шелковую спинку.

Чтобы произвести на свет своих котят, она выбрала особенное место — задний двор нашего дома. Там находились небольшой навес для дров и сарайчик для угля. Дрова мы получали бесплатно на ферме, а уголь стоил денег, которых у нас не было, так что пустующий сарайчик превратился в комнату для игр, где я любила проводить время, — и как раз там в ожидании родов решила обосноваться красивая белая кошечка. Я тайком подкармливала ее, убеждала, что она нашла себе надежное укрытие, а еще сделала ей уютную норку из бумаги и обрывков ткани.

Когда я выпрашивала у мамы немного молока, она каждый раз остерегала меня:

— Смотри, чтобы отец не увидел. Эта кошка с фермы, а не домашнее животное, Марианна. Ей придется туда вернуться. А если ты продолжишь ее кормить, она не захочет уходить.

— Но она же голодная! — возражала я.

Мама только вздыхала в ответ:

— Ее работа — ловить мышей, а если она сытая, то зачем ей охотиться?

Тем не менее мама продолжала делать вид, что не замечает, как я таскаю еду с кухни.

Я ставила блюдечко с молоком на полу в сарае и с наслаждением наблюдала, как кошечка лакает его маленьким розовым язычком. Мне нравилось смотреть, с каким изяществом она вылизывает свою шерстку, как потягивается, но больше всего мне нравилось гладить ее, прикасаться к ее мягкой шелковистой спинке и слушать, как она мурчит.

Я назвала ее Снежинкой, и совсем скоро она стала отзываться на свое имя, приходить, как только я позову.

— Это уличная кошка, — строго говорила мама, не зная о том, что та давно уже спит в нашем сарае.

Снежинка тем временем становилась все круглее и круглее. Мама сказала, что у моей любимицы скоро будут котята, и только покачала головой в ответ на мои просьбы впустить кошку на нашу теплую кухню во время родов.

Котята появились на свет глубокой ночью. Я дождалась, пока отец уйдет на работу, выскользнула из дома, забралась в сарай — и увидела их. Снежинка лежала на боку, и четыре маленьких комочка — два пятнистых, один рыжий и один белый, совсем как его мама, — устроившись возле нее, сосали молоко. На крошечных котят я смотрела с растущим восхищением.

«Интересно, когда у них откроются глазки?» — думала я. Но так и не узнала. Я слишком торопилась проведать Снежинку и забыла, что по субботам отец, хоть и уходит рано утром на работу, потом возвращается завтракать. Ни дома, ни во дворе меня не было, и он, заметив, что мама почему-то занервничала, когда услышала его вопрос, неужели я все еще сплю, отправился меня искать.

Я сидела рядом с моей кошечкой и гладила ее, находясь в счастливом неведении о том, что отец уже идет сюда. Потом я услышала его голос и увидела перекошенное от злости лицо.

— Ты во что это тут играешь? — закричал он. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Ну ничего, сейчас мы от них избавимся!

У меня слезы из глаз хлынули, я умоляла его оставить Снежинку и ее малышей в покое. Но это разозлило его еще больше. Отец ударил меня по спине, так что я упала на пол.

— Ты еще указывать будешь, что мне делать? Тебя стоит проучить, Марианна!

Он вышел из сарая и направился в дом, и на мгновение я подумала, что беда миновала. Но буквально через несколько секунд отец вернулся с пакетом в руках, и тут я поняла, что он собирается делать. Он сгреб жалобно мяукающих котят и кинул их в сумку.

— Ты сама в этом виновата, Марианна, — сказал отец, схватил меня за руку и потащил по тропинке через поле к небольшому пруду. Когда мы дошли, он размахнулся и швырнул пакет в воду.

Я смотрела, как пакет медленно тонет, до меня доносился жалобный писк гибнущих котят — этот страшный звук звенел у меня в ушах еще несколько часов после того, как все закончилось.

Я прижимала руки к ушам, пытаясь защититься от него. Я отчаянно рыдала, не в силах поверить, что все произошло на самом деле. Слезы ручьем бежали по щекам, я ничего не видела, только повторяла, хлюпая носом: «Нет! Нет!»

— А ну замолчи немедленно! — рявкнул отец, шлепнув меня по голым коленкам. Я убежала от него и спряталась в сарае, где лежала белая кошка. Я хотела сказать ей, что мне очень жаль, что я любила ее котят, но Снежинка, увидев меня, сверкнула зелеными глазищами и выскользнула за дверь.

Больше она никогда ко мне не приходила.

Когда я вернулись домой, мама лишь бросила на меня беспомощный взгляд, словно пыталась сказать, что ничего нельзя было сделать, и поэтому я злилась на нее почти так же сильно, как на отца. Почему она хоть раз не могла за меня вступиться?

В ту ночь я лежала в кровати и тихо плакала. Стоило мне закрыть глаза, как передо мной тут же возникала белая мордочка Снежинки; я вспоминала, как она посмотрела на меня, перед тем как уйти. В тот момент я почти ненавидела своих родителей. Меня никогда не хвалили, никогда не говорили, что я особенная, как бы хорошо я себя ни вела. А ведь я всего лишь хотела покормить кошку!