Дела человеческие - Карин Тюиль Страница 13

Упорядоченное желание, сексуальные отношения по расписанию и совместная жизнь, о которой они так мечтали, к которой стремились, – кто из них двоих мог бы сказать, что именно таким он и представлял себе их новое существование, после того как они преодолеют все проблемы, вызванные решением о разводе? На пике их страсти Клер мечтала, как они сольются воедино, и вся их жизнь будет посвящена этой непостижимой сексуальной близости, ведь Адам потерял работу, он все время находился рядом с ней, безумно влюбленный, они всегда были в распоряжении друг друга, и это еще больше их связывало, отгораживало от мира, и они охотно это принимали: отказывались от приглашений, отдалялись от друзей, равнодушные к их упрекам, – они хотели быть вместе, и больше ничего. Поэтому, когда спустя несколько недель после развода бывшая жена Адама сообщила ему, что собирается вместе с девочками переехать в Бруклин и поселиться в ультрарелигиозном еврейском квартале в районе Краун-Хайтс, Адам нисколько не возражал. В глубине души он хотел быть уверен, что она далеко и не представляет для него угрозы; это устраивало и Клер, которой не улыбалось две недели в месяц круглые сутки делить кров с дочерями Адама, в то время как о собственном сыне она могла уже не заботиться. Впервые в жизни они перестали существовать для своих семей; было нечто крайне эгоистичное в этом любовном отшельничестве, несовместимом с их внутренними ценностями, со всем, что они собой представляли – верные супруги, заботливые родители, – и несмотря на то, что в минуты особенно острых угрызений совести они называли все происходящее предательством самих себя, это было для них самое счастливое время. В первые недели они, хотя и скучали по детям, исступленно наслаждались покоем, порой по несколько дней не выходили из квартиры, занимались любовью, понимая, что с ними обоими происходит нечто необыкновенное, невиданно мощное, и удивлялись своей удаче: ведь их окружали только тихие семейные пары, чей совместный удел – сексуальная неудовлетворенность, или холостяки, разочарованные короткими фальшивыми интрижками, или разведенные, испытывающие отвращение к супружеской жизни и способные часами рассказывать о своих неприятностях.

Но этот период эйфории продлился недолго. Однажды утром к ним заявилась старшая дочь Адама, Мила, с чемоданом – ей опостылела жизнь в Нью-Йорке, в религиозной общине, к которой отныне принадлежала ее мать, и неусыпный контроль за тем, как она одевается, как ходит и думает: «Она заставляет меня носить длинные юбки, и чем дальше, тем длиннее, а еще – черные чулки, независимо от погоды». Она рассказала, что магазины в том квартале, где они живут, торгуют только товарами, соответствующими иудейскому закону. Даже в магазинах игрушек продаются в основном кухонные наборы для девочек и молитвенные наборы для мальчиков. На нее постоянно давили, и она стала задыхаться. В один прекрасный день мать заявила Миле, что, поскольку ей исполнилось восемнадцать, настало время вступить в брак, и собралась пойти к раввину, чтобы тот подобрал мужа для дочери. Мила решила вернуться во Францию, она достигла совершеннолетия и готовилась сдавать экзамены на степень бакалавра; разумеется, Адам заверил дочь, что она может поселиться у них. Большую часть дня она проводила в квартире, смотрела американские сериалы и старые фильмы. Клер с трудом переносила постоянное присутствие девушки, чувствуя исходящую от нее враждебность, реальную или воображаемую; она терпела ее, не стараясь с ней сблизиться, прекрасно понимая, что если даже им суждено жить под одной крышей, любить Милу она не обязана.