Интересная Фаина - Алла Хемлин Страница 13

Елизавета счет своим деньгам не знала. Елизавета чужие деньги считала хорошо, а для своего капитала у Елизаветы имелся муж. А муж у Елизаветы был кто? Серковский. А Серковский чужих денег не считал, у Серковского свои имелись, хоть и сильно текучие.

Серковский у себя в голове понимал, что если б Елизавета не взяла Серковского себе в дом, Серковский не стал бы так близко к Фаине и к фаинскому капиталу. Потому Серковский говорил Елизавете спасибо-пожалуйста и покупал Елизавете за ее деньги хоть что.

По своему опыту адвоката Серковский давно знал, что у людей жены умирают и от чего-нибудь нестрашного. Серковский надеялся на такое же и не хотел, чтоб Елизавета умерла от холеры или от заворота кишок.

Елизавета не собиралась умирать ни от чего, а только здоровела вместе со своим горбом.

* * *

И вот настала минута, и Елизавета сказала Серковскому, что Фаина уже доросла, что чего Фаине собак дома гонять, что пускай Серковский поспит с Фаиной для общего хорошего дела.

Серковский был мужчина. Но и для мужчины бывают в жизни удивления. Интересно, что просьба Елизаветы Серковского не удивила.

Серковский с ходу сказал Елизавете, что согласен ради Елизаветы хоть в эту самую минуточку. Что Фаина будет сильно рада, потому что любит Елизавету до смерти. Что только надо будет придумать все по-семейному.

Серковский сказал от всей своей души. Из науки уже давно известно, что душа у человека — это не голова. В голове у Серковского закрутилось другое.

Серковский сделал себе план жениться на Фаине после Елизаветы. План есть план. А родить ребеночка от Фаины при живой жене для своей жены — это никуда на свете в план не впихивается.

Серковский подумал, что Бог заберет Елизавету себе, а не так скоренько, как у Фаины сможет народиться ребеночек. Перед людьми ребеночек получится от Елизаветы.

Потом останется ребеночек сироткой без мамаши, и будут его сильно жалеть. А мамаша у ребеночка — как раз живая Фаина. Фаина тогда не удержится и расскажет все на свете людям. И никакие деньги такого уже не закроют.

Слово у Елизаветы получилось, почти что как ребеночек — вылезло и обратно уже не запихнешь.

Из науки уже давно известно, что людям в основном дан разум. Серковский был человек из людей. И Серковский в основном имел разум. А разум всегда сильней удивления.

* * *

И вот Елизавета пришла к Фаине после уроков и призналась, что сейчас начнет большой разговор женщины с женщиной, потому Фаина пускай сейчас не делает всю на свете физкультуру, а только приседания.

Фаина начала делать приседания, а Елизавета высказала свою просьбу родить хорошего ребеночка.

Фаина ничего не знала про рождение. Про смерть знала, а про рождения Фаине зачем? Фаину же уже народили.

Фаина доприседала до сто, стала на месте и честно пообещала родить Елизавете все, что надо. Для точности Фаина попросила Елизавету написать по буквам, как надо, что надо и прочее.

Елизавета сказала, что лучше расскажет Фаине на своих словах.

И вот Фаина узнала от Елизаветы, что у людей отцы начинаются еще до того, как появляются дети. Фаине надо будет полежать с мужчиной, а мужчина за это зальет в Фаину из себя. Потом в животе у Фаины завяжется ребеночек и вылезет оттуда, куда его залили.

Фаина сказала Елизавете, что поняла до самого последнего. А самое последнее уже не поняла. У людей заливают куда? В рот. А если ребеночек будет выходить из рта, так он поцарапается об зубы. Пускай Елизавета скажет, зубы Фаине доктор Гуревич вырвет заранее? Или доктор Гуревич успеет вырвать, когда ребеночек наготовится вылезать?

Потом Фаина сказала, что если счет сделается на три-четыре дня, пускай доктор Гуревич рвет в эту минуточку, чтоб сильно не спешить. При спешке зубы потеряются через один, а обратно Фаина в рот ничего чужого не возьмет.

Елизавета сказала, что Фаине рано думать про свой рот, а самое время думать про свое слово перед семьей, куда Фаину взяли и выкормили на чистом сливочном масле и прочем.

Еще Елизавета сказала, что вечером придет и покажет на Фаине, куда мужчина зальет Фаине из себя.

* * *

Фаина взяла слова Елизаветы в свою голову и сильно запереживала.

Фаина попросила Марину тихонечко перестелить постель, хоть постель у Фаины менялась день назад.

Потом Фаина попросила Марину, чтоб она намыла Фаину на ять.

Еще Фаина попросила Марину помыть голову Фаине не розовым брокарским мылом, а брокарским мылом в фасоне зайчика — на хорошую удачу.

Фаина уже три раза писала Брокару в саму Москву, чтоб там наварили Фаине мыло и в виде попугайчика тоже.

Ответ три раза потерялся на дороге в Одессу. Фаина боялась, что ответ три раза утонул в воде, и три раза сильно переживала.

На всякий случай Фаина начистила зубы и прополоскала рот до самого горла абрикосовым полосканием из аптеки Фишеля Адлера. Тем более «адлер» по-немецки значит «орел», а орел боком сильно похож на попугайчика.

По-немецки Фаину учила учительница Розалия Феликсовна Блюменкранц. «Роза» по-немецки будет «блюмен», хоть Розалия боком тоже сильно была похожа на попугайчика.

По-французски Фаину тоже учила Розалия Феликсовна Блюменкранц. Но по-французски — это человеку не по-немецки. Интересно, что по-еврейски — это почти что по-немецки, хоть Фаина про это не знала. Фишель, который был Адлер, — по-еврейски почти что «рыба». Рыбы обычно плавают в воде, а Фаина и без Фишеля, который Адлер, сильно надеялась поймать такую рыбу, которая расскажет Фаине про последнее слово матери. Потому что одно слово — это не много, а два — уже сильно много, хоть слово не цукат.

Еще Адлер продавал розовые леденцы, сваренные тонюсенькими лепесточечками. Лепесточечки было сильно вкусно раскусывать по несколько за раз и хрумтеть всеми на свете зубами.

Фаине про леденцы рассказала Марина.

Марина пошла к Адлеру купить не леденцы, а одеколон по имени «Подмышечный» — мазать под руками, хоть в новиковском доме никаких мышей нигде не водилось.

Пошла Марина за подмышками, а принесла попробовать целый фунт леденцов. Фунт леденцов закончился через час, потому что это человеку не пуд соли.

Марина принесла еще фунт под сильное слово Фаины терпеть и хрумтеть по одному леденцу и одним зубом.

Фаина придумала солить леденцы, чтоб елось дольше. Но дольше никак не елось.

Фаина до того полюбила розовые леденцы Адлера, что сделала секрет из леденцов под пышной юбкой у куклы. А куклу посадила на тумбочку возле своей кровати.

Фаина особенно начистила себе уши и нос. В уши пошло розовое мыло, а в нос — абрикос.

Фаина знала, что в уши и в нос наливают капли. Потому Фаина решила, что мужчина может тоже.