Неаполь, любовь моя - Алессио Форджоне Страница 13

Я осознал, что больше всего в жизни мне не хватало не просто любовных утех, а ее.

Я попался на крючок и сделал первый шаг за ней. Мы поднялись на холм, потом перешли площадь, она впереди, я сзади. У нее на спине и в самом деле был черный рюкзак. Началась виа Бенедетто Кроче, фигуру девушки проглотили дома, а следом за ней проглотили и мою фигуру. Мы шли вместе, но на расстоянии друг от друга. На пьяцца Сан Доменико прошли мимо витрины бара, и я увидел, что «Болонья» забила, но теперь меня это не интересовало, я думал о другом, например о том, что ей сказать. Я никогда не знакомился с женщинами на улице и подумал, что сейчас отличное время начать, и дома придвинулись ближе, окрасив все в черный цвет. Мопед проехал сперва мимо меня, потом мимо нее, и она обернулась посмотреть на него, а потом мы услышали радостные вопли, и стало понятно, что «Наполи» снова забил. Она подняла голову, чтобы посмотреть, кто там кричит с балкона, и я увидел ее профиль, маленький носик – само совершенство, мне захотелось откусить его, оторвать, сделать из него амулет, чтобы всегда носить в кармане.

Она повернула направо, на виа Дуомо, край пальто колыхался, как в танце. Я подошел ближе, но по-прежнему не знал, что сказать. Пиво, плескавшееся в желудке, перетекло в грудь и взорвалось там. Я закурил, чтобы перебить табаком запах алкоголя. Отвлекся, пока прикуривал, и столкнулся с ней на краю тротуара, где она остановилась подождать просвет в потоке машин. На другой стороне дороги был собор, желтый, как и мы, она сперва смотрела туда, а потом перевела взгляд на меня.

Я был не готов к этому.

– Ты – самая красивая девушка Неаполя, который ведет 4–1 в Болонье, – сказал я ей.

Она улыбнулась, потом рассмеялась.

– Спасибо, – сказала она, отвернулась и перешла дорогу.

Голос у нее был глубокий, чувственный – безупречный.

Я ускорил шаг и пристроился сбоку от нее. Она посмотрела на меня, словно вынося обвинительный приговор.

– Да, я правда иду за тобой, но не потому, что я псих, – сказал я, извиняясь.

– И чего хочешь? – спросила она, не останавливаясь.

– Поговорить с тобой.

– Я тороплюсь.

– Тогда я тебя немного провожу.

– Тебе больше делать нечего? – спросила она, не сбавляя шаг.

– Почему ты торопишься?

– Надо заниматься. У меня в понедельник экзамен.

– Что изучаешь?

– Философию.

– Сочувствую, – сказал я и потом засмеялся.

– Тебе не нравится философия?

– Дело не в этом, просто там очень много всяких деталей, я в них теряюсь.

Теперь рассмеялась она.

Я сказал, что нельзя смеяться над человеком с двумя дипломами о высшем образовании.

– Неужели?

– Да. А еще я несколько лет провел в море. И этот факт моей биографии обычно очень интересует женщин.

Она снова засмеялась.

– Как тебя зовут? Меня – Аморесано. Это фамилия, но все зовут меня так.

– Красивая фамилия.

– Да. А твое имя?

– Лола.

– Это твое настоящее имя?

– Нет.

– А как тебя на самом деле зовут?

– Лола.

– Слушай, Лола, я думаю, что ты очень красивая. А ты? Что ты думаешь обо мне?

Она немного помолчала, потом посмотрела на меня, закрыв один глаз, не сбавляя шага:

– Думаю, что ты очень смелый.

Мы подождали, пока на светофоре на виа Фория загорится зеленый.

Я сказал, что она понятия не имеет, насколько сильно ошибается на мой счет, я какой угодно, но только не смелый. Спросил, понравился ли ей мой метод знакомства, она ответила, что он был необычным и смелым.

Мы перешли улицу.

– Пора прощаться, – сказала она у входа на станцию «Музео».

– Тебе в метро?

– Да.

– Обменяемся номерами телефонов?

– Даже не знаю.

– Я не знаю твое настоящее имя, не знаю, где ты живешь.

Она закурила. Пламя зажигалки осветило кончик ее носа. Он был похож на кошачий.

– У тебя кто-то есть? – спросил я.

– Ничего серьезного, – ответила она. – А у тебя?

– Нет.

У нее были четко очерченные скулы, из-за этого лицо казалось узким. Это придавало ей гордый и отстраненный вид, почти суровый, и с каждой затяжкой это впечатление становилось все сильнее.

– Я знаю, что похож на психа, но я не псих, – повторил я.

– И как мне в этом убедиться?

– Подумай, – предложил я. – Психи счастливы. Я похож на счастливого человека? Разве тот, кто пустился преследовать на улице незнакомку, может быть счастлив?

Она снова затянулась, губы обхватили сигарету, подарив ей крошечный поцелуй.

– Давай телефон, – сказала она.

Я дал ей телефон. Она вбила туда номер. Я произнес его вслух.

– Как тебя записать?

– Лола.

– Не хочешь сказать мне свое настоящее имя?

– Нет.

– Хорошо. Завтра я тебе позвоню.

– Что будешь делать сегодня вечером? – спросила она.

Я ответил, что буду ждать, когда наступит завтра. Мы пожали друг другу руки, и она зашла на станцию.

Я прошелся дальше по этой улице, до Археологического музея, где был на экскурсии в школе, в третьем классе; мне запомнились хорошо сохранившаяся мумия и статуя Геркулеса из белого мрамора с огромными тестикулами. Может быть, они показались мне такими огромными, потому что я тогда был ребенком. Я вернулся по той же улице до пьяцца Данте и спросил себя, почему не поехал на метро, станция была гораздо ближе, чем казалось раньше.

Я вернулся в бар. Ничего не изменилось, разве что посетители расслабились. Это было видно по расположению стульев. Счет на экране был 1–6.

На восемьдесят девятой минуте Аллан, не отрывая взгляда от мяча, ударил по воротам – отскок, еще удар – еще отскок, следующий удар – мяч попал точно в ноги Мертенсу, тот вошел в штрафную, сделал обманный финт, а потом ударил по-настоящему. Народ восторженно заорал, радуясь даже не голу, а событию, которое не часто увидишь.

Я вышел из бара и пошел пешком. Дошел до пьяцца Сан Доменико и стал ждать Русского, прислонившись к защитной тумбе. Когда они появились, Сара спросила меня:

– Видел, как сыграл «Наполи»?

Она была из тех женщин, которые притворяются, что им интересен футбол.

Мы вошли в бар, там было полно народа. Сара села между мной и Русским.