Эмпайр Фоллз - Ричард Руссо Страница 12

Майлз знал, что миссис Уайтинг упомянула в своем завещании о передаче “Гриля” Майлзу, много лет назад она показала ему соответствующий пункт в документе. Но чего он не знал, естественно, не изменила ли она завещание, о чем его не раз предупреждал Дэвид. Конечно, всякое могло быть, но Майлз упорно твердил – по крайней мере, в ответ на сомнения брата, – что коли старушка пообещала оставить ему ресторан, она так и поступит. Однако признавал: было бы очень в духе миссис Уайтинг сделать так, чтобы к моменту наследования ресторан стоил как можно меньше. Пока же отжившая свое “Хобарт” оставалась исключительно его проблемой, и Майлз подумывал о резиновых уплотнителях.

Тик сидела напротив, устало жуя батончик мюсли в ожидании завершения посудомоечного цикла.

– У меня случился “имперский момент” по дороге сюда, – сообщила она без особого энтузиазма. – Не очень грандиозный, но все же. Цветочный магазин. “Б. У. К. Е. Й. Т.”

Они играли в эту игру уже год, обнаруживая непреднамеренный юмор в опечатках “Имперской газеты”, странностях в рекламе местных магазинов, логических нестыковках в объявлениях и указателях, как, к примеру, в надписи на кирпичной стене, огораживавшей старую пустующую рубашечную фабрику, – “БЕЗ ПРОПУСКА НЕ ВХОДИТЬ”. Они называли эти смешные находки “имперскими моментами”, и Тик проявляла завидную, если не обескураживающую ловкость в этой игре. В прошлом месяце в Фэрхейвене она заметила объявление рядом с закрытой из-за ремонта дверью невзрачного бара, о котором поговаривали, что там собираются геи, – “ВХОД СЗАДИ”. Майлз опешил, осознав, что его шестнадцатилетняя дочь понимает юмор ситуации, но в то же время гордился ею. Хотя и задумывался, а не была ли права Жанин. Его будущая бывшая с самого начала не одобряла эту игру, считая, что таким способом эти двое опять демонстрируют свое мнимое превосходство над всеми и особенно над нею, Жанин.

– У тебя зоркий глаз, – кивнул Майлз. – Я наведаюсь туда и взгляну на эту б/у Кейт. – По правилам они должны были проверять находки друг друга.

– Это и я могу сделать, – вызвалась Тик, когда ее отец принялся очищать тарелки, прежде чем поставить их в посудомоечную машину.

– Не сомневаюсь, – заверил ее Майлз. – Как дела в школе?

– Нормально, – пожала плечами Тик.

Если Майлзу и хотелось что-нибудь изменить в своей дочери, то самую малость, и все же, вопреки его разумению, в жизни Тик слишком многое было “нормальным”. Она была умницей, из тех, кто понимает разницу между первоклассным, посредственным и паршивеньким, но, как и большинству ребят ее возраста, пускаться в подробные разъяснения ей было в лом. Как тебе фильм? Нормально. А жареная картошка? Нормально. Как твоя вывихнутая лодыжка? Нормально. Все и всегда было нормально, если даже и не было, если даже на самом деле все было паршивенько. Когда полный эмоциональный спектр от отчаяния до восторга суммируется одним словом, что прикажете делать родителям? Еще более Майлза беспокоила мысль, что “нормально” часто используют в качестве затычки в разговоре, надеясь, что человек, задавший вопрос, попросту отвалит.

И Майлз придумал хитрый ход: не отваливать. Но и не продолжать расспросы, потому что на них ответят тем же уклончивым словом. Надо молчать. Хотя далеко не всегда эта хитрость срабатывала.

– У меня новая подруга, – разразилась наконец Тик целым предложением, когда “Хобарт”, содрогнувшись, затихла. Девочка поднялась, чтобы вынуть чистую посуду.

Майлз ополоснул руки и подошел к шкафу, куда Тик убирала теплые тарелки. Взяв одну с полки, он придирчиво осмотрел ее. Тарелка сверкала чистотой. “Хобарт” еще поживет.

– Кэндис Берк. Она тоже ходит на рисование. Сегодня она украла канцелярский нож.

– Зачем?

– Наверное, у нее такого не было. Каждую фразу она начинает с “о боже, о господи”. Типа, “о боже, о господи, у меня тушь потекла”. Или “о боже, о господи, ты даже тощее, чем в прошлом году”.

Последнее, догадывался Майлз, не было выдуманным примером. Тик, и раньше худую как палка, теперь все чаще подозревали в анорексии, в прошлом году даже вызывали в медпункт и расспрашивали о ее режиме питания. Майлза с Жанин тоже вызвали, и произошло это до того, как Жанин резко похудела, так что, глядя на родителей Тик, заполнивших собою почти целиком крошечный школьный медпункт, сама собой напрашивалась мысль, что девочка не без ухищрений довела себя до состояния тростинки.

Майлз тщился вспомнить, знает ли он Кэндис Берк. В городе фамилия Берк нередко встречалась.

– Как она выглядит?

– Толстой.

– Сильно или слегка?

– Она такая же толстуха, как я худышка.

– Иными словами, не слишком, – ввернул Майлз. Дочь-подросток шарахалась от его комплиментов. По правде говоря, Майлз считал ее неотразимой красавицей и регулярно пытался объяснить, что ее популярности среди мальчиков мешают только ее ум и чувство юмора. – Интересно, из каких она Берков?

– Она живет с матерью, – пожала плечами Тик, – а мать с новым бойфрендом в конце Уотер-стрит. Она говорит, у нас с ней много общего. По-моему, она влюблена в Зака. Все время твердит: “О боже, о господи, он такой милый. Как ты это выдерживаешь? То есть он же был твоим, а теперь нет”.

– Ты сказала ей, что она не много теряет?

При упоминании Зака Минти, бывшего бойфренда Тик, Майлз до сих пор скрипел зубами, хотя с их разрыва минул не один месяц. Майлз лелеял надежду, что столь своевременное знакомство с Донни на Винъярде освободит его дочь от какой-либо остаточной привязанности к подростку, за которым, как и за его отцом и дедом в свое время, всегда нужен был глаз да глаз. Молчание дочери встревожило Майлза.

– Все бы ничего, – сказала она наконец, – но сейчас я не только без Зака, у меня и ни одной подруги не осталось.

В течение полугода две лучшие подруги Тик уехали из города.

– Кроме Кэндис, – напомнил Майлз.

– О боже, о господи, – заверещала Тик в притворном ужасе, – я забыла про Кэндис!

– И ты забыла меня, – опять напомнил Майлз.

Тик посерьезнела, дернула плечом:

– Ты прав.

– И дядю Дэвида.

Нахмуренные брови, извиняющийся тон:

– Да.

– И твою маму.

Едва заметная морщинка на лбу. Длить перечень Майлз не стал, и Тик позволила себя обнять, покорно скользнув в его неловкие, слишком широкие объятия. Обычно, предвидя эту медвежью ласку, Тик поворачивалась боком, и ее плечо впивалось Майлзу под грудину. Причину такого поведения ему объяснила Жанин: вероятно, развивающаяся с опозданием грудь у их дочери побаливает; из этого объяснения Майлз понял, почему сама Жанин не очень любила обниматься с ним.

– Конечно, мы не те друзья, которых ты имела в виду, – сказал Майлз дочери, – но мы не кто-нибудь.

– Да. – Шмыгнув носом, Тик зарылась лицом в его рубашку.