Пистолет - Елена Крюкова Страница 12

Они пятились.

Бес держал пистолет на вытянутой руке.

Старался, чтобы рука не дрожала.

Она и не дрожала.

В голове плыло.

Они пятились.

Глядели на дуло пистолета.

Дуло глядело на них. В них.

Дуло видело то, чего никогда не увидит живой человек. Никто – из живущих.

Бес не помнил, как, куда они провалились.

Бес видел, как один чернявый тащит к выходу из зала, под локти, другого, который, видно, вырубился совсем, – да, они их спасли, да, двух черных, ну и что, – и тоже не помнил, как они исчезли.

Он спрятал пистолет в карман и сел на корточки перед Зубром.

Зубр был неподвижен и мирен. Он раскинул руки, будто хотел обнять кого-то.

– Зубр, – сказал Бес и, гармошкой сморщив нос, заплакал без слез. У него заболели, заныли колени. – Зубр! Вставай!

Он просунул руки Зубру под затылок. Что-то теплое, льющееся ощутил. Его затошнило.

– Милиция-а-а-а! – тонко, беспомощно провыл толстяк в желтой куртке.

Бес обернулся к толстяку. Вытащил красные руки из-под затылка Зубра. Вытащил телефон из кармана куртки.

– Не милицию, а «скорую», – без звука, одним хрипом сказал он и набрал пальцем в крови «112».

– Самолет, прибывший рейсом двести пятнадцать из Санкт-Петербурга, произвел посадку! – радостно сказала неведомая девушка.

И потом то же самое – на плохом, манерном, чуть в нос, английском.

Прямо к ним шел человек.

Он шел прямо на них, и Бесу показалось – он сейчас пройдет сквозь них, как сквозь туман.

Бес уже не мог его остановить.

Он уже вообще ничего остановить не мог.

Человек едва не наступил Бесу на черный утюг берца.

– Помочь? – только и спросил он.

Они вдвоем взяли бесчувственного Зубра и перетащили на кресло. Уложили. Спина перегибалась через спинку кресла, голова закидывалась куда-то далеко. Вот-вот шея сломается.

– Ему неудобно, – хрипло сказал Бес.

Его запоздало затрясло.

– Другого выхода нет, – сказал человек. – Он простудится, лежать на граните.

– Спасибо вам, – сказал Бес.

Минуту сидели, смотрели на Зубра, друг на друга.

– Вы вызвали «скорую»? – спросил человек.

– Да.

– Меня тут должны встретить. Мы задержались. – Глаза человека быстро, колюче обежали пустой зал. – Вы тут не видели никого? Именно тут, в зале? Мы договорились в зале.

– Мы тоже встречающие, – сказал Бес и прокашлялся, так хрипело, клокотало в сухом горле.

– А! – сказал человек. – Вы кого встречаете?

Глаза человека были острыми, колючими, пронзительными даже; просверливали в Бесе две кровавых, черных дырки.

– Человека из Питера, – сказал Бес.

Вытер запястьем кровь с подбородка.

– Это я, – сказал человек.

Сверлящего взгляда – не спрятал.

– Вот видите, как получилось, – сказал Бес. – Простите.

– Ничего. Бывает.

– Зубр должен у вас что-то взять. Дайте это мне.

– Кто вы?

Человек из Питера говорил холодно, быстро, надменно.

– Я его друг. Мы – вместе.

– Хорошо. Я верю вам. Вот. Держите. – Человек из Питера быстро утопил руку за пазухой, быстро вытащил сверток и толкнул в руки Бесу. – Здесь деньги и диски. Этого вам хватит на первых порах. Диски держите в надежном месте. Вы в курсе, что телефоны ваши – все – прослушиваются?

– В курсе, – кивнул Бес. Спрятал сверток за пазуху, во внутренний карман. Похлопал ладонью по жесткой коже.

– Я не буду дожидаться с вами тут вашей «скорой», – ледяно, отчетливо сказал человек из Питера. – Я – лечу дальше.

– Куда? – глупо, тупо спросил Бес, глядя на закинутое, с открытым ртом, лицо Зубра.

– В Нью-Йорк, – сказал человек из Питера.

И улыбнулся.

И Бес увидел, что у него все верхние зубы, под небритой наждачной губой, золотые, просто антикварные.

– Как в Нью-Йорк?

«Зачем я глупости спрашиваю».

– Очень просто. Через Франкфурт. «Люфтганзой». – Он посмотрел на часы на широком волосатом запястье. – Через час. Пойду. Надо успеть. – Похлопал по плечу Беса. Посмотрел на Зубра. – Пока. Увидимся.

– Пока. Увидимся, – эхом отозвался Бес.

Телефон проиграл красивую, нежную мелодию.

«Тонкая. Милая моя. Позвонила».

Он поднес телефон к уху.

Услышал милый, очень тихий, нежный голос, будто его владелица сама себе шептала что-то тайное, неслышное.

– Ося… Ты где…

– Тонкая, – как можно нежнее сказал Бес, – не волнуйся. Мы в аэропорту. С Зубром. Мы встречаем одного нужного человека.

– Встречаете?..

Голос таял, вился легким дымом.

– Уже встретили. Я – вечером – буду у Кэт. Ты тоже туда приходи.

– Осип… Ты… не выпил?.. случайно…

«О-о-о-о…» – тихо таяло в трубке.

– Случайно нет, – сказал Бес и улыбнулся. Улыбка вышла кривой, но веселой. – Не волнуйся, прошу тебя.

В трубке уже толкались, прыгали гудки, когда он говорил:

– Я люблю тебя. Я так люблю тебя. Так…

Он помогал санитару нести Зубра в машину «скорой». Зубр лежал на носилках, как старый рыцарь или древний святой, будто его уже несли с почестями хоронить. Бес пощупал ему пульс. Пульс нашелся, и Бес внезапно развеселился, стал весь горячий, как пьяный. «Выпить бы, выпить бы, водки бы сейчас, холодной, ледяной, да!..» Когда носилки погружали в машину, он оглянулся. Через разбитое стекло увидел: пришли милиционеры, набежали люди, и копошатся в зале, у разбитого окна, и руками машут, и выкрикивают что-то.

Бес подумал: нам повезло.

Нам всем страшно свезло.

Зубр – жив. Он – жив. Человек из Питера – жив; и все им передал, что ждали.

А Нью-Йорк? Что Нью-Йорк? Ну, летит этот перец в Нью-Йорк. Он тоже когда-нибудь полетит.

На каменном заборе автостанции около его дома пацаны написали аэрографом: «ЛЕТОМ ЛЕЧУ В АМЕРИКУ!»

Все вранье. Ты не полетишь. И никто не полетит.

Полетит тот, у кого много денег, так-то.

Трясясь в рвотном брюхе «скорой», Бес всунул в рот сигарету, но не закурил. Так сидел, трясся, держал Зубра за руку. Пульс, бейся, бейся давай. Не прекращайся. Довезут. Спасут.