Москва-bad. Записки столичного дауншифтера - Алексей Шепелёв Страница 12

Как только мы переехали, пропал кот. Выпрыгнул в раскрытое окно и был таков.

Я обнаружил его пропажу часа через два и пошёл искать.

В соседнем дворе с царственным видом он восседал на капоте машины. Увидев и услышав меня, он ретировался. Ещё пару часов я, почти ложась на грязный и холодный осенний асфальт, высматривал и выкликал его из-под разных авто.

Это уж совсем было что-то странное. Не такого воспитания да вообще ментального и физического сложения этот кот, чтоб бегать от хозяина. Мы с ним, можно сказать, составляем одно целое…

Меня всегда чуть не передёргивало от фраз типа, что такой-то Васька-кот или тем паче Баська полутораметровый слюнявый кобелина иль Моська миниатюрная сучка в комбинезончике для нас, мол, как член семьи. Но данный конкретный кот уж настолько оказался уникален…

Уж я-то котов знаю!.. С самого раннего детства я наиболее интересовался котами (у нас они, конечно, жили в деревне, спали у бабушки, а потом у меня в ногах), и я им и из них выстроил целый воображаемый мир. Это было королевство котов – или царство – тогда для меня особой разницы не было – Русь Котов, во главе которого восседал кот-король Янций, потом Мява, потом Намурс. У каждой монаршей особы имелось несколько приближённых, обычно родственников. Мы с братцем играли в котов – то сами выступали в их ролях, а то после я налепил из пластилина целый их пантеон, постоянно обновляемый. Все мои тогдашние сочинения были построены на котах; первый рассказ с героями-людьми я написал только лет в шестнадцать – наверно, когда всё же пришлось оставить свой кукольно-вирутальный мир. Мир драматический, но гармоничный.

Были, правда, как у всяких королевств и царств, тёмные стороны истории, связанные, если и тут можно так сказать, со сменой власти. Кошачьим королевством правили не старшие братья, а младшие (они выбирались мною по особым их психическим свойствам – по специфической некоей тонкости натуры), и старших таковое ничуть не беспокоило. Трагедийность была делом рук человеческих. 8 ноября 1988 года я, возвращаясь, радостный (от писания историй про суперкотов!), от бабушки, зашёл в придворок и увидел… кота-короля Мяву, висящего в проволочной петле под потолком. Конец проволоки был в руках у отца. Я бросился к коту, но он уже бился в конвульсиях. Просил отца отпустить, но он только усилил хватку. Казалось, в последний раз мой Мява взглянул на меня своими умными – теперь выпученными – глазами!.. Заплакав, я убежал к бабушке и не уходил от неё несколько дней (мать куда-то уехала), а когда приходил отец, прятался от него под кроватью.

В сельской местности отношение к живности природно-прагматическое, здесь нет никакого культа, никакого сюсюканья, никаких вам «членов семьи». И зимой и летом обретаются домашние питомцы в хозяйственных постройках, «на потолке» (чердаке), а то и вообще «на улице»; несмотря на присутствие или даже обилие мышей и в доме, весьма редко некоторые избранные допускаются в сени, в избу. Не так давно, в 2009 уже году, был вывезен в лютый мороз в поле – как в сказке, а в деревне такое и впрямь не редкость – великолепный кот, которого мы с женой прозвали Чёрствый. Помню, когда приехали погостить, она сразу умудрилась взять на руки этого крайне очерствевшего, сильно потрёпанного жизнью (в том числе и буквально – изодранного), с большущей головой, с диким затравленным взглядом котяру – которого, вероятно, никто за всю его жизнь ни разу не погладил – и он заурчал!.. Поняв по обмолвкам, какая страшная участь постигла Чёрствого, мы были очень возмущены и огорчены; родители отговаривались тем, что кот-де уже старый, а тут как раз пришли новые (в деревне они сами откуда-то приходят, заводятся, как насекомые): им, увы, как всем, нужны пространство для жизни и ресурсы, и что он был высажен из машины на остановке. Как будто для кота это имеет значение! – дал ему сто рублей и наказал: «Жди автобуса и езжай до города, авось там как-нибудь устроишься, проживёшь!». Да ещё поди в мешке выбросили! (об этом не признались).

Понятно, что моё пристрастие к котам и протесты против такого с ними обращения по юности в расчёт почти не принимались – таковы уж традиции и нравы. Но и родителям дал Бог умягчение нравов и отступление от устоев – во многом из-за внучки, моей крестницы – теперь в доме принимается (т. е. спит где хочет по целым дням и предоставляется для поглаживаний, чего уж совсем не принято) неплохой котяра Снежок, правда слюнявый (да ещё иногда телком воняет, поскольку в иные ночи, опоздав в дом, спит во дворе именно на нём). Да и прочие его коты-собратья, трижды в день потребляющие парное молочко прямо из-под коровы (!), – помимо этого им иногда даются лишь высококалорийные хлеб и макароны!.. – достигли, можно сказать, некоей сферической завершённости своих биологических форм. Один котожитель вообще расплылся, как масляный блин2!

…А тут уж какая досада была на самого себя, что я сам явился причиной потери своего собственного кота – и тем более, такого! Сказать «умный» или «красивый» – ничего не сказать. Белые – белейшие! – носочки и перчаточки, белый нагрудничек и кончик носа, чёрные полосы на голове и загривке, что на твоём бурундуке, и будто в мультфильме нарисованные, ровнейшие полоски на лапах, и черепаховые пятна, и леопардовые, и «подведённые брови» (как у диких кошек, чтобы хищные птицы промазали клюнуть их в глаз); а главное – глаза: не жёлтые, не зелёные, а какого-то светло-прозрачного оттенка хаки, как раз в цветовой гармонии с фоновым мехом; а главное – их выражение. Сверхаристократичный и суперутончённый – если только вот так ёмко, но несколько неуклюже высказать. Абы что он не ест, никогда не сидит, как плебеи, под столом, глядя в рот, а тем более, не лезет и не голосит, выпрашивая еду, не вьётся. Никакими «кис-кис» его к миске не подзовёшь. Его Величество просто появляется на кухне и выразительно заглядывает в глаза. Если ему что-то бросить – хоть бы и мясо – не двинется: только посмотрит – с таким значением, знанием и укоризной, что немного не по себе становится. А говорят ещё, что у животных нет души!..

Души, верно, нет, или она, как некоторые определяют, особая, животная, но характера и ума – хоть отбавляй. При хорошем настроении может начать юродствать – облизывать у скатерти на столе бахрому или шуршащий пакет под столом: мол, вот чем я вынужден из-за вас пробавляться, а то и устроить «шари-вари» – поскидывать (очень аккуратно!) с тумбочек сотовые телефоны и прочие мелкие предметы, стремглав носиться и т. п. Оное обозначает, что котос юродиус радикально недоволен качеством еды или её свежестью (холодильника у нас больше трёх лет не было). А уж какого достоинства он преисполняется, когда возлежит у меня, читающего книгу, на груди – ни в сказке сказать, ни пером описать!