Я, Эрл и умирающая девушка - Джесси Эндрюс Страница 12

Уже по пути к дому Рейчел я осознал, какой же я идиот.

– Ты идиот, Грег, – подумал я, возможно, даже сказав это вслух. – Теперь она думает, что ты влюблен в нее уже пять лет.

Дебил. Мне представилось, как я подхожу к двери, звоню, а Рейчел выскакивает на крыльцо и бросается мне на шею, и завитки ее волос весело подпрыгивают, а чересчур большие зубы щекочут мне щеки. Потом придется целоваться до обморока или говорить – говорить, и говорить о том, как мы любим друг друга. При одной мысли об этом я аж вспотел.

И, конечно, у нее рак. Что, если она захочет поговорить о смерти? Это будет адский ад. Потому что у меня довольно радикальные представления о смерти: нет никакой загробной жизни, после смерти ничего не будет, это полный и окончательный конец твоего сознания. Немного депрессивно, правда? И что, придется врать ей? Плести что-нибудь про жизнь после смерти ради утешения? Что-нибудь типа тех гадких голеньких ангелочков, которыми обычно набивают рай по самое «не балуйся»?

А если она захочет пожениться? Ну, типа, успеть сыграть свадьбу до того, как умрешь. Будет подло ответить «нет», правда? Боже мой, а если она захочет секса? У меня вообще встанет? Я был совершенно уверен: в такой ситуации у меня ничего не поднимется.

Все эти вопросы кружились в моей голове, пока я тащился, с нарастающим отчаянием, к ее дому. Но дверь открыла Дениз.

– Гре-э-эг! – по-кошачьи замурлыкала она, – как приятно видеть тебя-а-а-а!

– Вам того же, Дениз.

– Грег, ты супер!

– Я запрещен в двенадцати штатах.

– ХА! – громкий смешок. Потом еще один. – ХА!

– У меня на заднице вытатуировано «Минздрав предупреждает».

– ХВАТИТ! ХВАТИТ! ХА-ХА-А-А-А-А!

Блин, почему у меня никогда не получалось так с девушками, на которых я хотел произвести впечатление?! Почему только с мамами и простушками? Что за наказание!

– Рейчел наверху. Хочешь диетическую колу?

– Нет, спасибо, – мне хотелось закончить с блеском, и я добавил, – от кофеина я становлюсь еще невыносимее.

– Погоди. – Ее голос совершенно изменился, она мгновенно превратилась обратно в резкую и агрессивную миссис Кушнер. – Грег, кто это называет тебя невыносимым?

– Ой. Ну, люди…

– Послушай, скажи им просто: Идите на фиг!

– Не, ну я просто хотел сказать…

– Эй! Алло! Ты слушаешь меня? Скажи им: Идите на фиг!

– На фиг, хорошо.

– Миру нужно больше таких парней, как ты. Не меньше.

Тут я не на шутку встревожился: а что, уже открыт сезон охоты на таких парней, как я? Потому что подобная кампания скорее всего началась бы именно с меня.

– Да, мэм.

– Рейчел наверху.

И я поплелся наверх.

В комнате Рейчел не было стоек с капельницами или кардиомониторов. Я успел напредставлять себе больничную палату с круглосуточной сиделкой и всем таким. На самом деле описать комнату Рейчел можно всего двумя словами: подушки и постеры. На кровати лежало по меньшей мере пятнадцать подушек, а стены были на 100 процентов заклеены постерами и вырезками из журналов. Много Хью Джекмана и Дэниела Крейга, в основном без рубашек. Если бы мне показали эту комнату и предложили угадать, кто в ней живет, я бы ответил: пятнадцатиголовый инопланетянин, преследующий знаменитых мужчин-землян.

Но вместо инопланетянина около двери стояла слегка смущенная Рейчел.

– Рейчел-л-л-л.

– Привет.

Так мы и застыли на месте. Как, черт возьми, нам нужно было поприветствовать друг друга? Я сделал шаг вперед с вытянутыми руками – хотел обнять ее, но замер, смутившись, отчего стал похожим на зомби. Она испуганно сделала шаг назад – пришлось выкручиваться, обращая все в шутку.

– Я Обнимательный зомби, – прогудел я, двигаясь к ней шатающейся походкой.

– Грег, я боюсь зомби.

– Не надо бояться Обнимательного зомби. Обнимательный зомби не хочет съесть твой мозг.

– Грег, ХВАТИТ!

– О’кей.

– Что ты делаешь?

– Э-э, думал, может, ты дашь мне «пять».

Думал, что ты дашь мне «пять».

– Нет, спасибо.

Короче: я зашел к Рейчел, шатаясь, как зомби, напугал ее, потом хотел поздороваться «по-мужски». М-да, трудно быть менее приятным в общении, чем Грег С. Гейнс.

– Классная комната.

– Спасибо.

– Сколько в ней подушек?

– Сама не знаю.

– Жаль, у меня столько нету.

– Попроси родителей.

– Им бы это не понравилось.

Понятия не имею, почему я так сказал.

– Почему же?

– Э-э.

– Это же просто подушки.

– Да, но они стали бы бояться и все такое.

– Что ты будешь все время спать?

– Нет, э-э… Они могли бы подумать, что я собираюсь на них мастурбировать.

Хотел бы отметить, что весь этот бред я наговорил на автопилоте.

Рейчел молчала, раскрыв рот и слегка выпучив глаза.

Наконец она выдавила:

– Это омерзительно!

Но при этом слегка фыркала. Я помнил эти звуки по еврейской школе – тогда они были признаком, что на подходе Великий смех.

– Вот такие у меня родители, – продолжил я, – вульгарные.

– Они не купят тебе подушки (фырк), потому что считают, что ты (фырк-фырк)… считают, что ты будешь мастурб… (ФЫРК-фырк-фырк-фырк).

– Да, они ужасно вульгарно обо мне думают.

Теперь Рейчел не могла даже говорить, она совершенно не владела собой: смеялась и фыркала так сильно, что я аж забеспокоился, не случится ли у нее разрыва селезенки или еще чего. Однако самое прикольное, когда у Рейчел случается Великий смех, – это посмотреть, как долго ты сможешь его поддерживать.

● «Слушай, ну они сами виноваты, что покупают сексуальные подушки».

● «О, у нас такая дома есть, им нужно ее сжечь, потому что она меня безумно возбуждает».

● «Это была самая сексуальная в мире подушка. Я просто… просто хотел любить ее ночь напролет, до рассвета».

● «Я давал этой подушечке всякие грязные прозвища, говорил ей: «Ты, бесстыжая подушка, ты такая грязная шлюха, хватит играть моими чувствами».

● «Подушку звали Франческой».

● «И вот однажды, придя из школы, я застаю ту подушку за оральным сексом с тем столом из дома напротив, и… Ладно, ладно: завязываю!»