Комнатный фонтан - Йенс Шпаршу Страница 12

Боже мой! Я застонал. Я подумал о Юлии, о доме. И вдруг — сам не понимаю, как это случилось и что такое на меня нашло, — я, сидя в холле «Фёренталер хоф», под темными псевдодеревянными балками на потолке, в окружении черно-белых фотографий с видами Шварцвальда, на столе — древнее расписание движения поездов, которые уже давным-давно все безвозвратно уехали, — я, помимо своей воли, вдруг произнес фразу, которая доныне ни разу в жизни не слетала с моих уст: «Я люблю тебя, моя родина, Германская Демократическая Республика!»

Освоение принципа «На всякое да есть свое но». Не очень счастливая попытка внедрения в жизнь

Я стал готовиться к предстоящему выходу.

Моя новая жизнь… Она начиналась теперь рано утром — когда Юлия уже уезжала на работу — не с того, что я по полдня ходил небритый, заставляя Пятницу довольствоваться блицпрогулкой у самой парадной, а наши цветы томиться в ожидании обхода чуть ли не до вечера, — нет, она начиналась без проволочек с короткой пятиминутки, которую я проводил сам с собою, не вставая с постели, для того, чтобы собраться с мыслями и тут же честно приняться за работу.

На столе в комнате отдыха и досуга у меня был разложен учебный материал. Штрювер вручил мне на прощанье несколько брошюр. Успех, дескать, успехом, но вникнуть в дело все-таки не мешает, сказал он. Брошюры («курс молодого бойца», так назвал их Штрювер) представляли собою свод типовых ситуаций и содержали советы, как себя в этих ситуациях вести. Я как будто вернулся в старые добрые времена, когда учился на заочном: сначала я бегло просматривал текст, потом подчеркивал те места, которые могли мне пригодиться (но как знать, что может пригодиться в серьезных обстоятельствах?), потом, когда в книге уже не оставалось живого места от подчеркиваний, я переходил к выпискам и конспектировал то, что мне представлялось особенно важным. Довольно скоро, предупреждал меня Штрювер, у вас начнется эйфория, вам будет казаться, что вы всё схватываете на лету, у вас появится этакий кураж «налетчика» («Могу продать кому угодно что угодно! Хоть целый строящийся небоскреб коллективу ветеранов дома престарелых на условиях пожизненного кредитования!»). Как только вы почувствуете себя таким вот летчиком-истребителем, сказал Штрювер, самое время спуститься с небес на землю и познакомиться с суровой действительностью, то есть перейти от теории к практике.

То, что мои первые шаги на трудном агентском поприще мне предстояло сделать под присмотром Штрювера, имело свои положительные и одновременно отрицательные стороны. Конечно, я мог рассчитывать на то, что Штрювер в случае чего подключится к делу и поможет, но вместе с тем мне было ясно, что он, как на семинаре, не спустит с меня глаз, а значит, я буду постоянно под контролем его недремлющего ока. Мне ничего не оставалось, как зубрить материал, а вызубрив, начинать всё с начала. Мне пришлось даже на время забыть о лобзике. Хотя у меня прямо руки чесались что-нибудь себе выпилить, например подставку для книг, — несколько штук мне бы точно не помешало, чтобы по крайней мере стол у меня был в мало-мальском порядке.

Юлия поначалу несколько скептически отнеслась к моему трудовому энтузиазму; она, наверное, думала, что это всё игрушки, вроде тех соревнований Красного Креста и Полумесяца, пока в один прекрасный день, к моему собственному удивлению, не пришел первый перевод от PANTA RHEIn.

Как-то раз, дело было вечером, она заглянула ко мне в мою комнату отдыха и досуга, что было само по себе уже достаточно непривычно, потому что в последнее время мы проводили вечера порознь.

Я только что приступил к разбору крайне сложной комбинации. Для пущей наглядности к описанию прилагалась схемка: два круга и еще один круг с крестиком посередине, размещенные особым образом на площади прямоугольника (комнаты). Иными словами: агент (круг с крестиком) противостоит двум клиентам (например, супружеской паре) — сочетание фигур, называемое в специальной литературе классическим треугольником.

Я только что подчеркнул ядовито-желтым маркером ключевой вопрос, с неизбежностью встающий перед всяким, оказавшимся в такой ситуации: «На кого в первую очередь направить свое внимание?», как в мастерскую вошла Юлия, постояла какое-то время у меня за спиной и села на табуретку у стола. Я не знаю, успела ли она, пока стояла у меня за спиной, прочитать то, что было написано в методичке, но, как бы то ни было, взгляд ее, обращенный ко мне, выражал теперь некоторую задумчивость.

Но особенно меня тронула одна деталь. Когда она поставила локти на стол, часть моих бумаг, разложенных для работы, сбилась в сторону. Она тут же убрала руки со стола и поправила бумаги. В этот момент, первый раз за последние годы, я почувствовал, что она воспринимает меня всерьез, и, если бы я не боялся показаться героем мыльной оперы, я бы сейчас молча взял и заключил ее в свои объятия. Вместо этого я просто откинулся на стуле, дав понять, что готов к беседам, и на ее вопрос, как я представляю себе свое дальнейшее будущее в плане работы, ответил после некоторого размышления довольно емкой, на мой взгляд, фразой, которая одновременно четко выражала суть того, чем я планировал заняться в ближайшее время:

— Посмотрим, — сказал я.

После чего на разговорном фронте, по непонятным причинам, наступило продолжительное затишье, закончившееся тем, что Юлия решила вдруг пожаловаться мне на Хугельмана (!). Может быть, этот скрытый призыв объединиться в борьбе против Хугельмана следует понимать как попытку установления доверительных отношений со мной? И как она себе это представляет? Я сделал вид, что меня это не касается.

Как только она ушла, я по горячим следам записал в Книгу учета: «Сегодня Юлия навестила меня в моих владениях! Беседа о перспективах моего профессионального роста прошла в непринужденной деловой обстановке. И все-таки она не удержалась: „Почему ты со мной не разговариваешь?" Я чуть было не попался на эту удочку, но вовремя распознал опасность. Ловушка, подумал я, и продолжал сохранять ледяное спокойствие. В завершение встречи: жалобы Ю. в адрес X., который, как она утверждает, якобы эксплуатирует ее и т. д. Гробовое молчание с моей стороны. Верх всего — ее вопрос, как мне это нравится. Какая наглость! Это же бесстыдство, пытаться найти у супруга то (понимание, например), чего не может дать тебе твой любовник!

Еще не хватало, чтобы я подставлял плечо хугельмановским воздыхательницам! Пусть разбирается сама со своим другом сердца!»

Справедливости ради должен отметить, что Юлия в этот период вернулась к заведенному у нас когда-то порядку с вечера готовить какой-нибудь обедец на следующий день. Так было, когда я учился на заочном, так стало и теперь.

А что было делать? Чем активнее я трудился на ниве самообразования, тем в большее запустение приходило наше хозяйство, над которым я постепенно утратил контроль. Я попросту перестал его замечать. Пятнице приходилось терпеть до последнего, и только его душераздирающий скулеж мог заставить меня обратить на него внимание. При этом он прекрасно знал, что теперь ему ни за какие коврижки не вытянуть меня на улицу на дополнительную прогулку во внепрогулочное время, дай бог, чтобы выбраться утром и вечером. Вот почему он уже с самого ранья начинал ходить за мной как приклеенный и не отставал ни на шаг, преследуя в ванной, в кухне, повсюду, из стра-' ха, что я могу уйти без него наслаждаться окрестностями. А пыли-то, пыли сколько опять налегло! В свое время я положил немало сил, по полдня гоняя ее по квартире в надежде истребить вредную субстанцию на корню. В итоге я пришел к твердому убеждению: пыль, сумевшая осесть и закрепиться на одном месте, заслужила себе право на то, чтобы продолжать существовать в этой естественной черте оседлости.