Брачный транзит - Надя Лоули Страница 12

Особому присмотру подлежал, естественно, и хлебный интуристовский бизнес. Щвейцары, горничные, коридорные, бармены, администрация гостиниц не только состояли на службе в органах и получали, официально или неофициально, зарплату, но и «отстегивали» неизбежно прилипавшую к рукам валюту опекавшему их комитетчику с Лубянки. И конечно, большой «навар» был от валютных проституток.

В этой сложной системе и строгой иерархии всех провинившихся, нарушивших правила общей игры строго наказывали, лишая не только доступа к кормушке и карьеры, но порой и жизни.

И чем выше находилась ступенька иерархической лестницы, тем выше был и обменный курс. Так что на уровне «девочек» Альке оставаться не имело смысла. Надо было выходить на их «крышу» и на «крышу» «крыши». Настоящие деньги крутились там.

Вот в это змеиное логово и сунула свою беспечную русую голову Алька Захарова, в прошлом — журналистка, сотрудница почтенной газеты «Смена», а нынче… Кто, собственно говоря, нынче?..

Очень скоро свои посещения гостиниц она свела только к «Интуристу». Причин было, в сущности, две: бармен Игорь явно приваживал Альку, и еще — ее приняли «девочки», а со Светой завязалось даже какое-то подобие дружбы.

До Игоря довольно быстро дошло, что никто за этой любопытной во всех отношениях барышней не стоит и санкции КГБ на ее присутствие здесь не имеется. И все же решил дать ей шанс и попробовать. Делал он это вовсе не из привычки к благотворительности, нет. Просто понимал, что при хорошем раскладе можно неплохо заработать на этой сколь решительной, столь и неопытной особе.

— Аличка, кисочка, давай я тебе намажу бутербродик масличком, а то у тебя ребрышки торчат.

На что Алька неизменно отвечала:

— Спасибо, Игоречек, а сделай-ка ты мне кофе без сахара.

Он даже испытывал что-то вроде уважения к Альке: при ее-то данных она могла бы и не ограничиваться только «ченьджем».

«Уважение», впрочем, абсолютно не мешало Игорю получать от нее ежедневную мзду в валюте. Бизнес есть бизнес. Здесь думать о моральных аспектах никому и в голову не приходило.

Кроме Игоря (за то, чтоб сидеть в баре) Алька отстегивала по десять законных долларов прикрепленному к гостинице милиционеру и, через Игоря, гэбисту, курирующему эту часть центра Москвы. Учитывая, что доллар стоил на «черном рынке» от семи до десяти рублей, это были очень большие деньги.

Света искренне привязалась к Альке. Ей нравилось покровительствовать «журналистке из Ленинграда», такого «интеллигентного города». Алька, ругая себя на чем свет стоит, не могла не признать, что в ее отношении к Свете преобладает здравый расчет: ей нужна была информация, желательно — много информации. Информированность давала возможность поступать правильно, не совершать ошибок.

Она понимала, что Игорь ей не помощник: он заинтересован в том, чтобы Алька работала только на него. А вот Света вольно или невольно сможет вывести ее на нужный уровень.

Картина полного безобразия и растления во всех эшелонах власти идущего трупными пятнами советского строя была настолько впечатляющей, что Алька невольно вспомнила о «второй древнейшей профессии», к которой, собственно, принадлежала, — о журналистике.

Навык фиксировать, запоминать и записывать сработал, и она стала вносить в тайную тетрадочку (как раньше — стихи) кое-какие факты и размышления. Глупость это, конечно, была отчаянная: попадись такая тетрадка в руки соответствующих органов (вот анатомический казус — орган с руками) — и ей было бы несдобровать.

Так Алька записала для памяти, что русских клиентов «девочки» называют «рашенками». Например: «Видела вчера на Тверском Катьку с каким-то рашенком». Иностранцев называли «фирмачами». Валюту, не важно какой страны, — «гринами», а рубли — «деревянными».

Алька тут же составила предложение: «Рашенок вчера заплатил деревянными, а мне нужны грины». Вообще «девочки» любили мешать «французский с нижегородским». Поэтому фразы типа: «Этот халдей (официант) хорошо спикает» или «Пойдем в кабак, дринкнем» — звучали как нечто само собой разумеющееся.

В самом низу лестницы находились дешевые «трехрублевки». Эти ошивались на улицах и у вокзалов. Обслуживали «рашенков»: таксистов, дальнобойщиков, командировочных, криминальный элемент и низкооплачиваемых членов советского общества (вполне уместный каламбур).

Далее шли ресторанные «феи» из системы советского общепита. Эти были классом выше и работали за «деревянные».

«Ночные бабочки» базировались в солидных гостиницах. Обслуживали советских партийных начальников, подпольных спекулянтов, серьезный криминал, а также «гостей с юга» и подобных «богатеньких буратин». Эти «девочки» были уже достаточно дорогие. Зарабатывали как в рублях, так и в валюте.

Дальше начиналась «элита». Самыми высокооплачиваемыми были валютные «куколки». Они обслуживали иностранных туристов или работающих в Союзе по контракту зарубежных специалистов за валюту и «стучали» на каждого в КГБ. Это было непреложное условие, одна из составляющих работы.

«Девочки» писали в КГБ рапорты с полным отчетом о том, с кем и когда они встречались, о чем разговаривали. Они специально задавали провокационные вопросы, болтали на «скользкие» темы, чтобы выведать, насколько лояльно относится их клиент к советскому строю. Через них КГБ выискивал иностранцев, симпатизирующих СССР, и вербовал их для работы. Если было нужно, прибегали к шантажу. Вряд ли кому-то из «зарубежных товарищей» хотелось получить для семейного альбома откровенные снимки с московскими красотками.

«Куколок» тщательно отбирали из «ночных бабочек» — самых симпатичных, смекалистых и умеющих себя подать. Еще «куколок» вербовали из красивых девочек, случайно, по мелочи, нарушивших советский закон. Однажды попав на гэбистский крючок, они почти не имели шансов отвертеться.

А дальше была звездная вершина. «Дипэскорт». Сюда отбирали лучших из валютных «куколок». Самых образованных, самых элегантных. В общем, «крем-дела-крем». Эти милые создания получали зарплату непосредственно в КГБ плюс валюту от клиентов. Очень редко, но в «дипэскорт» можно было попасть и со стороны.

Позже Алька познакомилась с одной такой «счастливицей». Прелестную огненно-рыжую и длинноногую провинциалочку из Харькова Таню Христенко, студентку педагогического института, случайно «накрыли» с иностранцем в номере гостиницы «Украина» (о, ирония судьбы, ты, несомненно, скрашиваешь наши будни!). Девушка подчинилась обстоятельствам и стала работать в «дипэскорте». Она с гордостью говорила Альке, что работает за валюту, что это работа «государственная» и «ничего общего с проституцией не имеет». Надо же, и вроде считалась умной!

«Девочкам» из «дипэскорта» позволялось даже выходить замуж за иностранцев, но только с условием, что и на Западе они будут продолжать приносить пользу своей социалистической родине.

Алька перевела дух. Ну а какое мое место в этой иерархии? «Меняла»? Боже, как низко, однако, я пала на общем-то фоне!