Голова Якова - Любко Дереш Страница 12

1

Когда Майе было семнадцать лет, в ее окружении происходили странные вещи.

Ее подруга Света забеременела и родила. Ее подруга Наташа влюбилась в солиста дезметал группы и подсела на трамадол. Майя подружилась с еврейкой Женей.

Женя одевалась в ретро и вела «богемную» жизнь: курила, любила вино и употребляла на ночь марихуану для улучшения перистальтики. Женя носила ей книги по эзотерике, втягивала в разговоры о вечном и демонстрировала осведомленность в неизведанном.

Как-то в Луганск приезжал Сергей Ромасенко, известный как Искрирамс, а потом – Мастер Вишну. Женя не объяснила, куда они идут, только предупредила, что нужно будет остаться на ночь.

Лила происходила в детсаду на краю спального района. В темноте они с Женей блуждали по району, выпившие парни показывали рукой, куда идти.

«Модерн токинг», которые ревели на полдетсада, вызвали у Майи ряд вопросов. Женя посоветовала отдаться потоку опыта.

Искрирамовцы задрапировали класс розовой тканью, окна закрыли матрацами. Светились гирлянды, и пахло сандалом. Люди лежали на матах, на табуретах сидели девушки в серебряных и золотых трико. Женя объяснила, что серебряный и золотой помогают «держать пространство». Женя кивнула в сторону молодого человека, сидевшего между букетов цветов. Его глаза следили за танцем двух девушек – в серебряном и золотом. Поставили «Ласковый май». Комната детсада уже не была комнатой детсада. Люди по одному присоединялись к танцовщицам. Майе стало стыдно. Женя разулась и тоже пошла на маты танцевать.

От силы чувств Майе хотелось плакать. Майя разрыдалась. Она встала и подошла к Искрирамсу.

– Я ненавижу свою мать, – сказала она, вглядываясь ему в глаза.

– Повторяй: «Господь Вишну, проявись через мою мать».

Ну проявись же! Проявись!

Ее первого мужчину звали Анатолий, ему было тридцать пять, и он работал охранником в супермаркете. Он был недоволен тем, как идет его жизнь, и свободное время посвящал духовной практике. Анатолий мечтал пойти в севадары – поселиться в сатсанге и полностью посвятить себя общине и Богу.

На третьей встрече Майка лишилась девственности. Квартира была совершенно пустой, вместо кровати – матрац и несколько книг Кирпала Сингха у изголовья. Майя не боялась людей, у которых в шкафу травяные чаи, а в холодильнике – овощи и молоко. Анатолий был опрятным и чистоплотным, был с ней добрым, как ребенок.

Через три встречи Анатолий стал ее рабом. Отдав ему свое тело, она овладела его разумом.

Майя переехала от мамы к Анатолию. Хотя секс не приносил ей удовольствия, она ощутила вкус власти. Чем больше Майя игралась, тем больше Анатолий укреплялся в мысли, что карма его тяжела.

Анатолий осунулся. Под глазами появились мешки.

Однажды Анатолий сказал, что хочет переписать квартиру на нее, а сам уйдет в монастырь. Майя не поверила.

Через два дня она застала Анатолия в дверях с вещами. Он вернулся на кухню, где сорвал с холодильника прощальное письмо.

«Ты действительно уходишь?» – спросила она.

«Да».

Майя не знала, что сказать. Она чувствовала вину. Но какая вина, в чем ее вина? В том, что Анатолий сделал так, как мечтал?

«Ну, тогда пока».

«Я тебя люблю», – сказал он и стоял, ожидая ответа. Когда стоять молча не осталось сил, Анатолий ушел.

Майя хотела что-то крикнуть, но не знала что.

Больше она его не видела и ничего не слышала о нем.

Майя поселилась в доме Анатолия. Женя перебралась в сатсанг Искрирамса и стала девушкой в золотом трико. Майя осталась одна.

Три раза в неделю ходила на цигун, а потом еще и на йогу. В постели перед сном или отмокая в ванне, она часто фантазировала. Хотелось теплого тела.

Она сблизилась с одним молодым человеком с факультета. Занимаясь любовью в квартире Анатолия, Майя ощутила себя опустошенной.

– У меня такое впечатление, будто ты терпела. Я тебе неприятен? – спросил юноша.

Больше у них ничего не было.

Позвонила Женя. Она вернулась в Луганск и хотела ее видеть. Женя предложила пойти на драм-н-бейс. Майя согласилась. В клубе она познакомилась с юношей по имени Эдик. Утро они встретили в постели, но секса снова не получилось. Горло сжималось от слез, и Майя заплакала.

Во вторник он пригласил ее в клуб. Они сидели в чилауте большой компанией, курили кальян, говорили наперебой. Эдик обнял ее и держал так целый вечер.

Следующего звонка Майя уже ждала. Он позвонил через день, сказал, что в субботу будет опен-эйр за городом.

Майя оделась в лазурно-оранжевое платье до пят.

Был конец июля. Они приехали в село, а оттуда шли полтора часа пешком. От села тянулась процессия трансеров. Перед глазами мельтешили футболки с изображением грибов, эльфов и инопланетян с косяком, которые показывают всем «фак».

Они вышли на поляну, увешанную флуоресцентной паутиной и спиралями ДНК.

– На, – сказал Эдик. – Глотай. Грибов не удалось пробить, нашлись марки.

Майя разжевала марку и села возле огня. Боль в груди просила ее внимания, а она только загоняла ее глубже.

– Меня торкает, – сказала она. – Слышите, эй! Меня торкает.

Майя разрыдалась над своей никчемностью.