Серафима прекрасная - Каринэ Фолиянц Страница 12

– Нинка – святая женщина! – обрадовался дядя Петя. – Вся округа без ее самогона перемерла бы! По молодости все про нее говорили – б… да б… А она оказалась святая! И берет недорого, и гонит справно! Все пьют ее самогонку – никто еще не помер! Так поделишься?

– А то!

Во дворе своего дома Ирка грузила в машину чемоданы. В город собралась. Поцеловала мать на прощание:

– За меня не бойся! И гони ты своего сожителя-алкаша. Молодая баба, еще жизнь свою можешь устроить!

– С кем? С таким же алкашом? Они ж в этом возрасте все-все такие, доченька. Ты б свою жизнь устроила, а мне больше ничего и не надо! – заплакала мать.

Ирка тряхнула густой гривой:

– Да ладно, мама. За меня не бойся, я свое зубами оторву. Поняла? Я в канавах барахтаться не буду. В город еду – и в городе себе жизнь устрою. И дети мои городскими будут, поняла?

Мать вытерла слезы.

– Мечтать-то не вредно. Да кто тебя там ждет? Мужики – люди ненадежные. Вон на Виктора твоего погляди. Ведь женится же на жабе, а тебя, красавицу, бросил…

Ира вскипела:

– Я его бросила, а не он меня! Сколько раз говорила – про него больше ни слова!

Загудела машина, что ждала Ирку.

– Да иду я, иду!

Она побежала к калитке, мать за ней. Обняла дочку:

– Как ты там, дите ты мое…

– Ну, хорош тебе нежничать. Не помирать еду – жить! – оттолкнула ее дочка и прыгнула в машину, хлопнув дверью. И поехала…

Свадебное веселье с песнями продолжалось – как и положено. Только невеселую песню пел нестройный хор голосов, а печальную, про несбывшуюся любовь: «Но нас с тобой соединить паром не в силах – нам никогда не повторить того, что было!»

И Витя с Симой по-прежнему сидели с кислыми лицами. И у гостей физиономии не веселее.

Проезжая мимо Симиного дома, Ира услыхала «Паромщика».

– Ну-ка, тормози! Я им добавлю веселья, – сказала она, чуть не на ходу выскакивая из машины. Как шаровая молния, она ворвалась в большую комнату.

Ее сразу увидели только Сима с Витей, потому что сидели лицом к двери. Витя встал. Сима вслед за ним. А Ирочка с порога выпалила:

– Будь ты проклята, жаба!

Гости обернулись. Песня стихла.

– На чужой беде хочешь ты себе счастье построить? Ни фига у тебя не выйдет, Симка. Жабой ты была, жабой и останешься!

– Ты что такое, Ира, говоришь? Ты, что ль, ему счастье хотела принести? А? – возмутилась Мария Ивановна. – Ты чего без спросу врываешься в чужой дом, людям веселье портишь?!

– Да замолчите вы, не на уроке! – прервала учительницу Ира. – Ну что, воровка, слова сказать не можешь? Подавилась тем словом! Нет тебе счастья и не будет. Горько!

Она с силой дернула на себя угол скатерти. Посуда и еда опрокинулись на гостей. Поднялся переполох.

А Ира была такова – заскочила в машину. И – исчезла через миг.

– Гони давай! – крикнула она шоферу.

– Ты что творишь, а?! – обалдел тот. – Ты чего им свадьбу попортила?

– Не твое дело!

А в доме шумели гости. Витя выскочил за калитку, бежал за машиной в клубах пыли и кричал:

– Ира, прости меня, Ирочка, стой! Люблю тебя, слышишь, люблю! Ира!

Он упал на дорогу. Когда открыл глаза, над ним стояла Серафима.

– Пойдем, Вить. Перед людьми стыдно!

Зорин поднялся на ноги, схватил невесту и закатил ей оплеуху.

– Стыдно! Мне жениться на тебе стыдно! Стоять с тобой рядом стыдно, не то что в койку ложиться. Стыдно и противно, поняла? Поняла? Ты поняла меня?

К ним выбежала Мария Ивановна.

– Зорин! Зорин, прекрати! Отпусти ее! Она же ребенка твоего носит, ирод ты!

Новоявленный муж тряс Симу, как грушу.

– Убил бы, если б знал, что не сяду!

– Убивай! Только вот родить дай и убивай! – закричала она.

Витя уже замахнулся, чтобы снова ударить Симу. Только ее последние слова его отрезвили. Развернулся, качаясь, пошел к дому. Мария Ивановна бежала за ним.

– Зорин, извинись сейчас же, слышишь? Извинись, тебе говорят!

Витя зло обернулся:

– А то что? Из класса выгоните? Не за что мне извиняться. Сами знаете – не я виноватый!

Гости сгрудились у окна: смотрели, как идет Виктор, за ним семенит учительница, а следом шагает семимильными шагами большущая Сима.

– Так если бьет, может, тогда любит, а? – спросила первая соседка подружку.

– Ну ты сказанула! Слышь, Андрюх, самогонки-то не осталось? – вспомнил бригадир дядя Петя.

– Обижаешь, бригадир! В пиджаке-то два кармана!

Молодые вошли в комнату. С пола уже прибрали, стол к стене отодвинули. В комнате появился сельский фотограф со стареньким фотоаппаратом.

– Я чуток припозднился, а тут уж глядь – все попили да поели! Да и драка, видать, уже была… Это хорошо, на свадьбе полагается!

– Ой, да мы чего-нибудь сейчас сообразим вам выпить-закусить. Нюра, что там на кухне осталось? Неси Андреичу! – крикнула по-хозяйски Мария Ивановна.

– Потом, потом выпить да закусить! – отмахнулся фотограф. – Давайте все в кучку, сделаем фото на память. Вот, веселей гляди, Витек, ну, улыбочку. Серафима, извиняй, конечно, ты б синяк-то припудрила.

– И так сойдет! – мрачно пробубнила Сима.

Тетки шикают на нее осуждающе, но фотограф торопится:

– Быстрей, товарищи дорогие! Мне еще лучших доярок на стенд снимать – в будний-то день их и не соберешь. Кучней, кучней. Вот, отлично!

– До родов с тобой доживу. Потом делай что знаешь! – сквозь зубы процедил Витя Симе.

– Улыбаемся! Снимаю! – звонко крикнул фотограф и щелкнул своим аппаратом.

Вот так они и получились на фотографии: жених с лицом человека, напившегося уксусу, и невеста с фингалом под глазом, в платье в горошек и старомодной короткой фате.