Атом - Стив Айлетт Страница 12

Шив ждёт на углу Усилка, а Китти приближается-по Воскресенья. Ей надо было зайти в берлогу копов, так что ему пока лучше бы держаться подальше, но его лезвие уже поёт в предвкушении.

Китти приближается к устью переулка, и тут Шив чувствует жар в горле, пока она проходит мимо, его латягивают назад во мрак. Угловатая фигура оригами, завёрнутая в плащ, захватила его шею в проволочную удавку.

— Ты меня душишь.

— Что, так заметно?

Доктор ДеВорониз, глаза холодные, как рыбьи потроха, тянет силок. Шив гнётся туда-сюда, как смертельно пьяный, ещё немного постоял, словно не подозревая, что уже умер.

— Молодые слишком сосредоточены, чтобы воплощать истинное зло.

— Говорить тут особо не о чем, — говорит Кэндимен, поднимая курнос.38 пухленькой ручкой. — И ты поймёшь лучше меня, сэр, — куда бы ни полетела эта пуля, она аннулирует Женевскую Конвенцию. Входи, закрывай дверь.

Атом и Барбитур захлопывают за собой дверь офиса.

Джоанна стоит рядом с Кэндименом с подавшей иск Н&К Терраформинговой Пушкой. Раструб хромированного жерла смотрится как глушитель гоночного тягача. Туров стоит напротив жалюзи, поигрывая тростью с серебряным набалдашником.

— Ты уверен, что этот громила может держать в руках карманную гаубицу и не выстрелить в память своей матушки? Комната этого размера уйдёт на шесть футов вниз.

— Что такое жизнь без риска?

— Удовольствие.

— Ты человек милых суждений, сэр. В роге улитки смысла больше, чем во всём теле Джоанны. Не раз приходилось платить ему едой, предназначенной собакам. Да, Джоанна? Но ты подумал, мистер Атом, как его подчас нестройное насилие будет ощущаться в условиях спешного заключения?

— Мысль пронеслась у меня в голове — если честно, как на лыжах.

— Великолепно, сэр, великолепно. Но теперь я просил бы мисс Барбитур взять мозг и передать мне в руки.

— А зачем вам вруки?

— Мне. В. Руки.

— Хоть сто порций, — бормочет Мэдисон, с медлительной точностью подходит к столу и водружает на него сферический рефрижератор. Туров придвигается, глаза — как луковицы.

— Держи их под прицелом, Джоанна. — Кэндимен откладывает «Смит-и-Вессон» в сторону и подтягивает рефрижератор. — А теперь, мистер Туров, — говорит он хрипло, — после семнадцати лет! — Он отщёлкивает затвор, облизывает ливерные губы и поднимает крышку.

Через две минуты они стоят на улице, мучительно хрипят, одежда порвана, лица ламинированы потом. Дрожа, Джоанна оползает по стене на порог, где и лежит, как покинутый младенец.

— Я же вам говорил! — скрежещет Туров. — Иметь дело с Атомом — всё равно, что добровольно шагнуть в пропасть!

— Мужайся, мистер Туров. Мы просто оказались на лошади другой масти.

— Ты! — Туров плюёт в порыве раздражения, его лицо багровеет. — Это ты всё испортил! Ты и твоя идея нанять Фиаско! Он узнал цену головы! Из-за тебя и твоих хрустящих интриг мы будем в Канзасе дёргать коров за сиськи, ты — анацефал, ты — имбецил, ты — жирный, обвислый идиот, ты… — И он ломается, воет, зарыл лицо в руки, отвернулся к стене.

У Кэндимена отвисает челюсть. Он мигает пустыми глазами.

Потом он встряхивает себя, снова настраивается на волну. И снова он весел, и улыбка, как у херувима.

— Ладно. Мне не надо было сомневаться в тебе, Туров. Все иногда ошибаются, и можешь быть уверен, для меня это такой же удар, как для тебя, молодца. Но что ты предлагаешь? Будем стоять здесь, лить слёзы и выкрикивать ругательства, или удвоим наши усилия?

Туров отнимает руки от лица, но ответа не даёт.

— К сожалению, похоже, Атом человек такого калибра, что наши отношения должны по необходимости быть менее дипломатичными и необратимыми. Этот маскарад обязательно должен во что-то вылиться.