Змия в раю - Леопольд фон Захер-Мазох Страница 12

Красавица — красавица всегда.

Гете. Фауст. Часть II

Стоял чудесный сентябрьский день, когда Сергей, вот уже несколько дней слонявшийся по столице и в компании беспутных приятелей пытавшийся забыть свою любовную боль, повстречал даму, которую никогда прежде не видел и которая с первого же момента произвела на него захватывающее и неизгладимое впечатление. Ни о чем не подозревая, он меланхолично-веселым бездельником прогуливался по Валу, лембергскому променаду, когда его обогнала настоящая русская упряжка — тройка лошадей, управляемая молодой женщиной, чьи взгляды, точно стрелы Эрота, сражали всех, кто попадался ей на пути. Мужчины и дамы останавливались и смотрели ей вслед, крестьянин в армяке из толстого сукна любовался ею точно так же, как еврей в лапсердаке или мальчишка, возвращающийся домой из школы. Казалось, даже природа, плененная этой чаровницей, делала все, чтобы служить для нее наилучшим фоном: тяжелый пьянящий воздух, золотой блеск, растворенный в нем, ярко светящееся небо, покрытые обильной листвой рябины с кроваво-красными ягодами и солнце, которое, точно гаремная красавица из-под полупрозрачной чадры, с ленивой пылкостью проглядывало сквозь тонкую пелену облаков…

Когда тройка поравнялась с ним, Сергея, прежде всего, восхитили пышные темные волосы, обрамлявшие профиль царственной дамы. Затем, когда она внезапно на него поглядела, — благородный овал обворожительного лица со смеющимися голубыми глазами. А когда она миновала его и он долго еще провожал ее взглядом, его опять привели в восторг живописные контуры высокой стройной фигуры. Отныне он с неизменным постоянством видел ее перед своим мысленным взором, он больше не мог выбросить из головы этот манящий образ, настроение у него было как у рыбы на удочке; и он неустанно, лихорадочно искал ту руку, которая держала его теперь в плену сладкой муки. Наталья пока была позабыта. Между тем прошло не так много времени, и он снова увидел красивую женщину, безраздельно завладевшую его фантазией, в ложе польского театра. Она сидела там одна, то есть без спутницы, но зато в окружении целого придворного штата заискивающе воркующих молодых и пожилых мужчин, и для каждого находила улыбку, слово или щелчок веером, не забывая при этом одаривать взглядами своих почитателей в партере и симпатичного актера на сцене, исполнявшего роль дона Карлоса.

Сергей почувствовал радость и ревность одновременно.

— Кто эта дама в ложе? — спросил он своего соседа, столичного щеголя, указывая на нее глазами.

— Ты разве не знаешь? Ах, сразу видно, что ты к нам из степи пожаловал. Да это же госпожа Федорович, Зиновия Федорович, молодая вдова. Остерегайся ее, она особа опасная — столь же легкомысленная, сколь красивая и лукавая.

— Похоже, у нее здесь множество обожателей.

— Разумеется: в любое время — не меньше десятка; а сверх того — сотня кредиторов и тысяча прихотей; короче говоря, ей свойственны все маленькие пороки красивой и избалованной, боготворимой поклонниками прожигательницы жизни.

— Мне бы все-таки хотелось с ней познакомиться.

— В таком случае распорядись сперва, чтобы тебя, как Одиссея, привязали к мачте, ибо никто не в силах устоять перед ее волшебными чарами.

Сергей разработал план, чтобы сблизиться с госпожой Федорович, однако что толку от подобных планов, желаний и намерений! Ему, при всей его настойчивости, никогда бы не удалось самому проникнуть в тот круг, где он мог бы дышать одним воздухом со своей избранницей, и, напротив, он очутился бы в этом волшебном кругу даже против воли, будь такое угодно Случаю — силе загадочной, частенько затеивающей с людьми глумливые игры. Впрочем, к нему на сей раз Случай проявил благосклонность.

Выйдя на следующий день из дому и не успев сделать и сотни шагов, Сергей встретил Зиновию — больше того, увидел ее не в проворной коляске, проносящейся, словно греза, мимо, а прямо на тротуаре. Он последовал за ней, пользуясь возможностью полюбоваться ее ритмичной походкой, величаво-размеренной и вместе с тем не лишенной кокетства. Весь облик этой женщины, казалось, говорил: я властвую над многими, но хотела бы властвовать надо всеми.

На площади перед зданием городского театра к ней приблизился пожилой нищий. Госпожа Федорович остановилась и, вынув кошелек, в следующую секунду рассмеялась, точно счастливый ребенок.

— Знаешь, мой друг, — громко проговорила она, — я ничего не могу тебе дать, у меня самой, как видишь, ни единого крейцера, — и весело показала бедняге содержимое кошелька.

В этот момент Сергей подошел к ним, снял шляпу, попросил у дамы позволения подать старику милостыню вместо нее и, когда та приветливо кивнула в знак согласия, бросил ему в шапку серебряный гульден.

— Позвольте полюбопытствовать, кто столь любезно пришел мне на помощь? — с неотразимо прелестной улыбкой спросила Зиновия.

Сергей отрекомендовался.

— Я очень хорошо знаю вашу семью, — сказала Зиновия, — и в той местности, где у вас имение, я чувствую себя как дома, поскольку у меня там родственники. Мне было очень приятно познакомиться с вами, господин Ботушан. Теперь, надеюсь, мы будем видеться чаще, вы куда-то спешите? Если нет, я предложила бы вам меня проводить.

— Я целиком и полностью в вашем распоряжении.

— Прекрасно.

Госпожа Федорович без лишних церемоний взяла его под руку и, болтая о всякой всячине, прошлась с ним по улицам и через Кольцевую площадь до самого дома, в котором жила. Здесь Сергей попрощался, а она сердечно, как старому другу, протянула ему маленькую руку, в черной перчатке казавшуюся еще более изящной.