Земля имеет форму чемодана - Владимир Орлов Страница 12
Земля имеет форму чемодана - Владимир Орлов читать онлайн бесплатно
— Так что вы, Евгений, — услышал он, — думаете по поводу Каренина?
— То есть?
— Вам что, — удивилась Звонкова, — не передали днём моё задание?
— Передали.
— И что же, по вашему усмотрению, брал ли Каренин взятки или не брал?
— Я читал «Анну Каренину» лет семь назад, — сказал Куропёлкин, — ещё в Котласе. Чтобы иметь, как вы выразились, своё усмотрение, мне надо было перечитать или хотя перелистать роман, но, увы, такой возможности у меня не было…
Куропёлкин сразу же спохватился:
— Нет, я ни на что и ни на кого не жалуюсь. Просто о книге у меня осталось смутное представление…
— Ну, пусть смутное… Так брал или не брал?
— Не брал, — сказал Куропёлкин.
— Почему?
— А зачем ему брать? Он был государственный муж с убеждениями о пользе Отечеству. И не бедный.
— И всё?
— Нет. Прежде всего он был человеком с понятиями о чести.
— А нынешние государственные мужи, — засмеялась Звонкова, — этих понятий не имеют, что ли?
— Не имеют, — сказал Куропёлкин.
— А олигархи?
— Не имеют. Зачем им понятия о чести?
— То есть и я живу, среди прочих, без понятий о чести?
— Теоретически да, — сказал Куропёлкин. — Но мне ваш случай пока не слишком ясен.
— Всё! — сказала Звонкова, и как будто бы сердито. — Спать!
Однако успокоиться не смогла:
— А вы, Евгений, имеете понятия о чести?
— Имею, — самонадеянно твердо, даже с вызовом произнёс Куропёлкин. Но тут же будто смутился: — Имел, по крайней мере…
Наступил третий день пребывания арендованного подсобного рабочего Куропёлкина в поместье госпожи Звонковой.
Что значит — «наступил»? Куда наступил? На кого наступил? Если только на злыдня Трескучего, дворецкого и постельничего… На свою шею (вампирью?) привёз он сюда из клуба «Прапорщики в грибных местах» очередного Шахерезада. Как всегда поутру хозяйка, Нина Аркадьевна, унеслась по делам в столицу (но может быть, и в столицу Поднебесной), а бездельнику Гаврошу Фуко позволила дрыхнуть (хорошо хоть не в своей опочивальне), и что уж самое унизительное для Трескучего-Морозова — было её распоряжение доставлять в поместье книги по требованиям Эжена Куропёлкина.
Пока госпожа Звонкова в отъезде и делах, а Куропёлкин именно валяется в безделье и скуке в своей комнатушке-одиночке, иногда, правда, напрягая мозги, а заказанную им книгу Толстого никто, похоже, не собирается доставлять, автор попытается объяснить возможному читателю, с чего бы вдруг Звонковой потребовалось знать, брал ли царский чиновник Каренин взятки или нет.
Но сразу и не объяснишь… С чего бы начать? Возьму, пожалуй, и начну с выпускного эпизода девушки (девочки ещё, пустые забавы с наглыми лапающими ровесниками, с их мокрыми от портвейна губами не могли её отвлекать), да, девочки Нины Звонковой. Из всех тем противного её натуре сочинения она выбрала как будто бы наиболее допустимую — «Наташа Ростова как зеркало русской женской души». Кинофильмы она смотрела…
Но и эта тема оказалась для неё неподъёмной. Будто штанга в двести килограммов для хрупкого существа.
После трех часов (а может, и трёх столетий) хождения её мозгов по мукам (за эти часы могла бы исполнить дипломную работу на Мехмате при Воробьёвых горах) девочка Нина Звонкова изготовила зеркало русской женской души со странной (не всегда в кинотеатрах Нина была внимательна, отвлекали мысли о цифрах и технических загадках), да, с неожиданно странной историей главной героини выпускного сочинения.
Её Наташа Ростова по причине страстной любви к светскому шалопаю изменила мужу, её лишили родительских прав, бессердечные люди сидели в социальных службах и в райотделе по делам несовершеннолетних, светский шалопай загулял с другой, Наташа в отчаянии бросилась под паровоз… паровоз вызвал сомнение Звонковой, паровозов она не видала… стало быть, Наташа бросилась под трамвай возле кинотеатра Повторного фильма, там вроде бы трамваи когда-то ходили (росла Нина рядом с Никитской площадью)… теперь Звонковой не понравилось слово «бросилась»… нет, конечно, трамвай сам наехал на Наташу, несшую тяжёлые сумки с картофелем, купленным на Палашёвском рынке, и чуть не зарезал… именно грузовой трамвай, перевозивший какие-то стулья, о чём назавтра появились заметки в газетах, прочитав их, старый муж расплакался и отпустил к Наташе их фактически беспризорного сына…
Геннадий Ильич, преподаватель литературы, с симпатией поглядывавший на красотку Звонкову (сама она считала себя уродиной), поулыбался печально: «Хорошо хоть напоследок Наташа не срослась у неё со знойной женщиной Грицацуевой!», вздохнул и отправился переписывать сочинение.
Нина Звонкова, гордость и удивление школы, да и всего района, обязана была получить золотую медаль.
Естественно, ситуацию с сочинением Звонковой следовало обсудить на Педсовете. Без протокола и с соблюдением в дальнейшем обета молчания. Работа Звонковой читателей рассмешила, но их реакция была упрятана в тишину и выразилась лишь деликатными улыбками. Учёные люди посчитали, что и такая работа (тем более без грамматических ошибок) выпускнице простительна. Звонкова росла Принцессой Точных Наук, прославила школу победами на всевозможных конкурсах, олимпиадах, турнирах, порой мирового уровня, и этого было достаточно. А Мария Ионовна Гурьянова, историчка, даже произнесла похвальное слово сочинению Звонковой. Точные науки, по её мнению, как раз и помогли Звонковой, используя гротесковый приём и иносказания, дать вековой срез (или вековое зеркало) русской женской судьбы, её души и её доли, её пути, в обстоятельствах эпохи, из князей в грязи, из ампирного дворца и золоченых карет к сумкам с картошкой, к сыну-беспризорнику и грузовому трамваю, чуть её не зарезавшему. Учёные люди покивали Гурьяновой, но тихо пришли к выводу, что среди надзирающих над выпусками из школ найдется немало педантов и просто дураков, какие с мнением преподавательницы истории не согласятся, а потому сочинение Звонковой надо переписать.
И Геннадию Ильичу, словеснику, было разрешено (поручено) сделать это…
В Принцессы Точных Наук Нину Звонкову произвёл её папаша Аркадий Платонович Звонков. Правда, не сразу. Вальяжный господин (тогда ещё товарищ) Аркадий Платонович не состоялся как оперный певец (бас-баритон), жил с долговременными досадами на не принявших его в Большой театр бездарей и завистников, но стал безукоризненным главным бухгалтером чулочной фабрики, своей находчивостью способствовавшим процветанию чулочников. И собственной семьи, естественно.
Однажды Аркадий Платонович увидел в руках дочери (третьеклассницы тогда) книжку, при этом глаза у Нины были влажными. Читала она какую-то английскую сентиментальную муть, может быть, слезливую историю Джейн Эйр писательницы Бронте. Аркадий Платонович отобрал у Нины книжку, произнеся педагогические слова:
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments