Наркосвященник - Николас Блинкоу Страница 12

Когда они забрались внутрь, Тони крикнул шоферу, чтобы тот включил радио погромче. Толстяк чуть прибавил звук и задал какой-то вопрос. Его голоса уже не было слышно, но Тони покачал головой и махнул рукой вверх, дескать – еще громче.

Только когда радио достигло уровня промышленных шумов, Тони удовлетворенно кивнул.

Они сидели на заднем сиденье и, пока они не миновали зону безопасности аэропорта, почти не разговаривали. Дэвид первым прервал молчание:

– Это было просто везение, старина. Я помнил, что твоего сына звали Чарли, так что когда обнаружил Чарли Хури, сразу почувствовал – это он!

Дэвид не помнил точно, где он его обнаружил, это был один из американских университетов на севере, в Милуоки или Мичигане.

– Чарли сейчас... под двадцать, да?

Они ехали вдоль пальмовой аллеи, в конце которой был контрольно-пропускной пункт. Тони смотрел вперед, рассказывая о своих сыновьях: один в Америке, изучает право, другой в Соединенном Королевстве учится на инженера. Дэвид кивал, слушая его.

– Да, молодцы.

Когда они миновали КПП, Дэвид сказал, что у него так и нет детей, он даже никогда не думал о том, чтобы снова жениться. Хотя в первый раз ему тоже не удалось жениться, но Тони и сам прекрасно знал всю эту историю. Опасно думать о женитьбе, будучи в списке № 1 Интерпола. Он даже боялся звонить своей бывшей невесте: вдруг телефон прослушивается?

– Как ты думаешь, может, мы с Анабеллой когда-нибудь еще поженимся?

Дэвид скосил глаза в сторону Тони и заметил, что его старый друг едва заметно покачал головой. Похоже, у них общее мнение на этот счет, даже если Тони и не хочет высказывать его вслух. Дэвид подумал, что, быть может, им пора отбросить излишнюю вежливость. Надо обсудить большие дела.

– Ты занимался еще бизнесом после Бейрута? – спросил он.

Тони бросил быстрый взгляд на шофера, вернее, на его шею, и прошептал:

– Бизнесом?

– У-гу, – произнес Дэвид.

Тони опять покачал головой. На этот раз более твердо, если не брать в расчет слегка подрагивающий подбородок. Дэвид не был уверен, что стоит продолжать эту тему.

После той облавы на свадьбе они каждый своим путем добрались до Бейрута. Тони прибыл первым. У Дэвида были проблемы со въездом. В то время израильская армия контролировала всю страну. Когда Дэвид наконец купил себе правдоподобные журналистские документы и достиг Бейрута, их груз по-прежнему был неизвестно где, и Тони не мог обнаружить никаких концов. Он выяснил только, что их посредник приныкал его где-то, в надежном, безопасном месте. Проблема была в том, что посредник и сам куда-то пропал. Через неделю они узнали, что трава спрятана в палестинском лагере для беженцев в Сабре.

– Как ты думаешь, может, ее кто-нибудь уже нашел? – спросил Дэвид.

Тони бросил на него пронзающий взгляд.

– Что ты сказал?

Дэвид покачал головой. Тони не понял его. А ведь он просто предлагал поразмышлять на эту тему. Тони по-прежнему общался шепотом, и Дэвид также шепотом продолжил:

– Мне плевать на эту траву. Помнишь, я говорил тебе тогда, что больше не буду заниматься этим бизнесом. Я и не занимался им. Теперь весь мой интерес к траве – просто курнуть иногда. Но деньги на ней я не делаю.

Даже выяснив, где спрятан груз, они не могли добраться до него. Израильские солдаты не выпускали никого из Бейрута. Из лагерей тоже. Через пару дней Тони и Дэвид узнали почему.

– Я могу поразмышлять, – сказал Тони. – По размышлении я понимаю, что никто не нашел эту траву, потому что никого не осталось в живых из тех, кто мог бы ее найти.

– Ладно, прости, Тони. Прости, что я поднял эту тему. Я же был там.

Они тогда добрались-таки до Сабры. Это было на следующий день после резни. Их предупреждали, что не стоит туда ехать, но у Дэвида была журналистская карта. Тони выдавал себя за водителя. Когда они приехали в лагерь, тела еще не успели убрать. Они смогли пробыть там не больше пяти минут, потом развернулись и поехали обратно. На следующий день Дэвид улетел из Бейрута. С тех пор они и не виделись.

– Понимаешь, последние пятнадцать лет я не работал, – сказал Дэвид. – А теперь мои сбережения подошли к концу. Это дело пришлось как раз ко времени.

– Я тоже полностью на мели.

– И очень хорошо, что это всего лишь торговля недвижимостью, – добавил Дэвид. – Когда ты предложил мне это дело, я готов был упасть перед тобой на колени, так был тебе благодарен. Должно быть, здешние маклеры полное говно, если ты доверяешь контрабандисту продавать свой дом.

Дэвид был не дурак. Он знал о палестинских законах, запрещающих продажу земли израильтянам. Израильтяне же, в свою очередь, вводили всевозможные законы с целью пресечь продажу собственности неевреям, с той лишь разницей, что их законы работали. Для несанкционированного лица представлялось совершенно невозможным купить дом, а если кому-то и удалось бы вселиться, тут же заявилась бы армия и вышвырнула нарушителей из дома. Палестинцам было сложнее добиваться исполнения своих законов, поэтому они полагались только на эскадроны смерти. Дэвид знал об этом из американских газет, которые он отнюдь не считал образцом беспристрастного отображения палестино-израильских событий. Но от Тони по Интернету он получил такую же информацию, поэтому нельзя сказать, что он не был предупрежден о степени риска в этой операции. На самом деле главное, что сейчас было у него на уме, это хорошая затяжка. Он прикидывал, разрешит ли ему Тони взорвать косяк в микроавтобусе, и когда впрямую спросил об этом, Тони велел ему заткнуться и стать хоть немного серьезнее. Дэвид улыбнулся.

– Да ладно, я пошутил.

Вместо травы он закурил обычную сигарету. Пожалуй, этот отрезок времени будет самым длинным из всех, что он провел без марихуаны за двадцать семь лет, включая пребывание в тюрьме в конце семидесятых. Не то чтобы у него была крутая ломка, но опыт этот приятным не назовешь. Первый раз он так путешествует: постоянное напряжение, отсутствие мест для курения. Облом...

– А, черт, Тони. Забыл сказать... Там один парень в аэропорту, похоже, он знает, кто я такой.

Они ехали по крутой извилистой дороге, которая петляла среди полей, и водитель держал темп на скоростной трассе, словно выписывая кривую, выруливая то в одну, то в другую сторону. Тони вцепился своей здоровенной рукой в спинку сиденья, стараясь сохранить устойчивое положение. Он спросил на удивление ровным голосом:

– Какой парень?

– Какой-то израильский чин, сказал, что его зовут Сэмми такой-то.

– Он сказал, как его зовут?

– Я сам удивился.

Тони щелкнул языком. Он не знал, что бы это могло значить.

– Что он сказал?

– Сказал: "Не будь овечьей задницей".