У нас убивают по вторникам - Алексей Слаповский Страница 12

— Видела эти кадры и девушка. Но Костя оказался прав только наполовину. Да, она полюбила Костю, хоть и посмерт­но, а вот выйти замуж за него не могла. По понятным при­чинам. Не рассчитал парень.

— К чему вы мне это рассказываете? — сухо спрашивает Быстров.

— Просто к слову пришлось. Не дадите автограф? Журналист достает блокнот и ручку. Сопровождающий насторожился, но не усмотрел ничего

криминального.

Журналист шепчет:

— Оставьте ручку у себя. Наконечник смазан токсином ботулизма. Мгновенная смерть. Только подождите, пока мы отойдем.

Журналист берет блокнот, отходит, делает знак операто­ру.

Они приготовились снимать.

Быстров держит ручку в опущенной руке, спрятав ее в ку­лак.

Идет к двери подъезда. Оператор наставил камеру.

Быстров оглядывается. Видит усмехающегося журнали­ста. Тот провоцирует его усмешкой. И Быстров поднимает руку — непроизвольное движение, хотя можно было сде­лать все незаметно. Человек в штатском тут же подскакива­ет, выхватывает ручку. Озирается. Журналиста и оператора след простыл.

Человек в штатском осматривает ручку. Пробует что-то написать у себя на ладони. И падает.

Умирая, шепчет:

— Так я и думал. Токсин ботулизма. Черт, вот досада.

Быстров — у батюшки Иннокентия в пустом храме. Есте­ственно, один из сопровождающих находится тут же.

— Великий грех ты задумал, сын мой, — увещевает ба­тюшка. — Опомнись!

— Если я сам себя не убью, они меня все равно убьют.

— На все божья воля. Может, еще и не убьют.

— Убьют. Я их понял. Как только поймут, что я переду­мал, тут же и убьют.

— А ты передумал?

— Нет. Пока нет. Не вижу выхода, батюшка.

— В спасении выход. В спасении души.

— Знаете, у меня такое чувство, что я не себя убиваю, а кого-то другого.

— Это кого же?

— Не знаю. Я с ним еще плохо знаком. Батюшка не знает, чем утешить Быстрова. Тот выходит, опустив плечи.

Батюшка упрекает сопровождающего:

— В храме Божием находишься, а не молишься, не кре­стишься. Где совесть у тебя?

— А я буддист.

— Что же ты тут делаешь, нехристь?

— Служба, — отвечает сопровождающий и выходит вслед за Быстровым.

Быстров идет по улице и видит странную картинку: хруп­кая миловидная девушка что-то собирает возле мусорных баков. Пригляделся: она собирает книги. Кто-то выкинул целую груду, вот она и хочет унести. Но забрать все сразу никак не получается. Быстров подходит:

— Помочь?

— Ой, спасибо. А то пока отнесу, мусорка приедет, на свалку заберет. Уже бывало так — не успевала.

Они несут две стопы книг.

Подходят к библиотеке. Это обычная библиотека мест­ного значения: две комнатки на первом этаже.

Быстров вносит книги, девушка начинает разбирать их. Быстров видит на металлических стеллажах разнокалибер­ные издания. Но есть и собрания сочинений классиков, хоть и потрепанные.

— Это все с помоек, — говорит девушка. — У нас фонды бедные, сами ничего приобрести не можем, вот и приходит­ся.

— А что, много книг выбрасывают?

— В последнее время — очень. Особенно если издания не в виде. Ну, слегка подержанные. Сейчас же всё издают, что угодно, в красивых переплетах. Не знаю. Зачитанная книга, мне кажется, даже лучше выглядит. В крайнем слу­чае можно подклеить, переплести.

— Вы прямо пионерка, — с легкой иронией говорит Быстров. Но слышится в этой иронии и какая-то затаенная тоска.

Другой бы не заметил, а девушка сразу почувствовала. Внимательно глянула на Быстрова. На сопровождающего штатского, который сел на стул у входа, скучая.

И вдруг спрашивает:

— У вас что-то случилось?

— А вы разве меня не узнали?

— Нет.

— Ну как же. По телевизору показывают, в газетах мои фотографии. Горячая новость недели.

— Я телевизор не смотрю, газет не читаю. А чем вы про­славились?

— С собой хочу покончить. Якобы по политическим мо­тивам. Демонстративно.

— А на самом деле?

— Вам действительно интересно?

— Да. Чаю хотите?

И вот Быстров пьет чай и рассказывает. Машинально ма­кает в чашку пакетик с чаем. В зависимости от темпа рас­сказа и его содержания, пакетик то быстро снует туда-сюда, то опускается и поднимается медленно, задумчиво.

Девушка берет пакетик и кладет на блюдечко. Быстров благодарит и продолжает рассказ.

Поскольку мы и так все знаем, то можем обойтись без слов. Достаточно показать кадры, иллюстрирующие печаль­ную историю Быстрова.

Он закончил.

Девушка смотрит на него с грустью.

— Вас как зовут? — спрашивает Быстров.

— Извините, не представилась. Варя.

— Так что вы думаете по этому поводу?

— Думаю, что проблемы нет.

— Как это? Интересно вы рассуждаете! Вопрос жизни и смерти, а вы говорите — нет проблемы!

— Не знаю... Вот скажите, им ваша смерть зачем?

— Как зачем? Чтобы другим неповадно было. Так ре­шили, так договорились. Я и судиться пытался, и.

— Понимаю, — мягко перебивает Варя. — Но убить вас хотят — как кого?

— Не понял. Как меня.

— А вы — кто?

— Вы что имеете в виду? Вообще-то я в статусе мини­стра.

— Ясно. А если бы вы не были в этом статусе, вас бы уби­ли?

— Кто? Разве только сосед по пьяни.

— Значит, убить вас хотят как министра и от самоубий­ства вас оберегают — как министра?

— Само собой.

— А если вы станете частным человеком?

— Это как?

— А так. Не пойдете на работу и скажете, что уволились.

— Я и так сейчас не хожу.

— Но не уволились?

— Нет.

— А вы увольтесь.

Предложение для Быстрова настолько неожиданное, что он не сразу находится, что ответить. Наконец говорит:

— Нет, а кем я работать буду?

— Да хоть кем. У нас вот в библиотеке есть вакансия за­ведующего. Образование у вас подходящее. Я не слышала, чтобы кто-то когда-то убил библиотекаря. Хоть по полити­ческим мотивам, хоть по экономическим.

— Постойте. А жить на что?

— На зарплату. Если вы хотите вообще жить.