Необыкновенные приключения «русских» в Израиле - Инна Карташевская Страница 12

— Но как же мы все это успеем сделать? — только и смогли они выдавить из себя.

— Так я же буду с вами. Я поведу вас, куда надо и мы все быстро сделаем, — снова успокоила их Марианна. — Я ведь в школе работаю, так что у меня отпуск.

Они тут же кинулись благодарить ее, но она только махнула рукой.

— Да мне все равно делать нечего, я буду только рада вам помочь.

После обеда хозяева хотели снова снабдить их продуктами на вечер, но они решительно отказались. Им уже и самом деле было стыдно, и они решили лучше умереть от голода, чем снова одалживать еду. Слава богу, выяснилось, что умирать такой ужасной смертью им все-таки не придется, так как вечером наступал моцей — шабат, то есть, исход субботы и некоторые магазины открывались и работали до поздней ночи. В частности, один из таких магазинов был большой супермаркет на выезде из их городка. Он назывался «Гиперколь», и в нем можно было купить все, что угодно. Им объяснили, что туда идут все автобусы и, если они скажут название, им объяснят, где выйти, а там они сразу его увидят.

— А во сколько же все-таки он открывается? — попытался уточнить у Марианны Саша.

— Когда кончится шабат. Вы смотрите на небо и узнаете.

— Не поняли. Причем здесь небо? Это что такая шутка? — удивились они.

— Нет, это серьезно. Шабат кончается, когда в небе появляются три звезды, — объяснили им.

— Ничего себе. И что у вас вечером все стоят и смотрят на небо?

— Нет, конечно, — засмеялись им в ответ. — В календарях написано во сколько начинается исход субботы. И религиозные тоже знают. Это мы просто точно не знаем, потому что не интересуемся, но примерно это около восьми часов. Да вы и сами увидите, когда автобусы пойдут.

— А сейчас они не ходят?

— А вы что не заметили? Конечно, не ходят. Понимаете, — извиняющимся голосом прибавила Марианна. — Мы ведь живем по Торе. То есть, у нас далеко не все верующие, мы например, не религиозные, но все-таки все стараются соблюдать традиции. Мы ведь народ Торы и гордимся этим.

— Так у вас по субботам все сидят дома?

— Нет, у нас по субботам все на пляже или в лесу жарят шашлыки. Но для этого нужно иметь машину и тогда можно ехать куда угодно, а у нас у всех есть машины и даже по несколько на семью. И вы скоро купите, не сомневайтесь.

В общем, из гостей они ушли обогащенные ценной информацией и стали с нетерпением дожидаться конца субботы. Пашка так вообще после пяти часов уселся на улице, задрал голову, стараясь увидеть три звезды. В половине восьмого они услышали шум первого автобуса, быстро собрались, и чуть ли не дрожа от нетерпения, поехали за продуктами. Сначала автобус шел по обычным улицам, потом дома исчезли и мимо окон стали проплывать только какие-то мастерские, производственные здания, склады, заправки. Они поняли, что это начался промышленный район, о котором им говорила Марианна. В Израиле предприятия не строятся в черте города, они все собраны в одном месте обычно на выезде и это место называется промышленным районом. Вскоре автобус остановился на углу, где дорогу пересекало шоссе, и перед ними засияла укрепленная на большом здании реклама «Гиперколь».

Приехали, обрадовались они, кинулись к выходу и, с трудом дождавшись зеленого света, перебежали дорогу и подошли к магазину.

Увы, он был закрыт, и внутри не наблюдалось никаких признаков жизни. Они заметались вокруг входа в магазин, пытаясь определить, откроется он или нет. Какой-то прохожий правильно угадав, что им надо, остановился возле них и закивав головой сказал им, показав на часы.

— Он откроется, откроется, еще пятнадцать минут.

Они немного успокоились, все, кроме Пашки. Тот уцепился за ручку двери и нетерпеливо спросил:

— Как будет на иврите «Я хочу кушать»?

— Ани роце леехоль, — недоуменно ответила ему Белла.

И тут Пашка, набрав полные легкие воздуха, вдруг завопил на всю улицу, колотя руками и ногами в стеклянную дверь супермаркета.

— Ани роце леехоль, ани роце леехоль.

Родители попытались оттащить его от двери, испуганно оглядываясь по сторонам, но все их усилия были тщетны. Пашка вырывался и снова бросался к двери, крича еще громче прежнего. Понемногу возле них собралась небольшая толпа. Один старик, подошедший раньше других, взял на себя роль гида и охотно объяснял окружающим, что это русский мальчик, только приехал из России, голодный, так как там кушать нечего, и здесь вот магазины закрыты. Люди ужасались, ахали, охали, всплескивали руками, рылись в сумках, но как назло, ни у кого не было с собой никакой еды.

Многие заговаривали с Пашкой, пытались объяснить ему, что магазин вот-вот откроется и там ему купят много еды, но ничего не помогало, Пашка продолжал орать и колотить в дверь. Наконец, один мужчина, издав торжествующее восклицание, ринулся куда-то в сторону и через несколько минут вернулся, неся огромную порцию мороженного. Он сунул его в руки Пашке и, погладив его по голове, жестом показал, чтобы он скорее ел, чем тот и немедленно занялся. Толпа заапплодировала и облегченно вздохнув, стала смеясь расходиться. Смущенные Белла и Саша, вытащив деньги, пытались выспросить у великодушного прохожего, сколько они ему должны, но он даже и слушать не захотел, а пожелав им на прощание всего хорошего, зашагал прочь. Пашка, очень довольный собой, уселся неподалеку и стал сосредоточено лизать мороженое, а взрослые, увидев, что толпа рассосалась, тоже отошли в сторону, пытаясь прийти в себя от пережитого позора.

Наконец, к входу в магазин стали подходить люди, по уверенному виду которых можно было определить, что они там работают. Действительно, некоторые из них открывали дверь своими ключами, другим открывали изнутри, но магазин быстро наполнялся. Наконец, наступил момент, когда в магазине вспыхнул свет, и они поняли, что можно заходить. И зашли, и остановились как громом пораженые, когда увидели, куда они попали. Дело было даже не только в том, что перед ними на добрую сотню метров протянулись прилавки и полки, заставленные невобразимым количеством самых разнообразных продуктов, а еще и в самом магазине. Он был роскошный, другого слова просто нельзя было подобрать. Роскошный, потому что все его полки сверкали яркими бутылками, коробками, пакетами, жестянками. Всем тем, что там у себя дома они доставали по большому блату или покупали за сумасшедшедшие деньги у спекулянтов и держали только для гостей, чтобы поразить их, держали и растягивали как можно дольше, несмотря ни какие сроки давности. А потом, когда содержимое все же кончалось бережно ставили такую баночку или коробочку на полку в кухне, чтобы украсить ее. А здесь все это было свободно и в таком количестве, что не скупишь даже за всю жизнь. Как зачарованные они пошли вдоль полок, делая на каждом шагу удивительные открытия. Оказывается майонез, который у них выпускался безвариантно одного и того же вида в скромных набольших баночках, бывает десяти, нет пятнадцати сортов. И его не нужно доставать или покупать по случаю, если повезет, и держать потом два-три месяца в холодильнике, чтобы приготовить оливье для гостей на праздник, а можно в любой момент свободно зайти и купить. А кофе, растворимый кофе, который они тоже доставали с таким трудом и расходовали как можно бережнее, он тоже бывает разным, а не только индийским. А вот и колбасы, Их не выбрасывают через окошечко прямо в руки мающихся в ожидании несколько часов покупателей. И те не вырывают, огрызаясь и толкаясь, друг у друга завернутые в бумагу куски колбасы неизвестно какого сорта, нет, эти колбасы просто висят и ждут покупателей, пожалуйста, бери-не хочу. А сколько же их. Разве бывает столько сортов колбасы, смотрите, и вареные и копченые, и черт, глазам своим не верим, самые настоящие сырокопченые. Смотрите сервелат, и салями, только подумать, салями, о которой они только слышали и никогда не видели. А вот и окороки, и буженина, а там просто мясо и куры, отличные упитанные куры, и совершенно свободно, только подумать.