Братья - Крис МакКормик Страница 12

– Тигран? – снова послышался голос Мины. – Тигран, извините, что я вмешиваюсь, но я должна вам сказать, что…

– И как только я это услышал, – продолжал греметь Аво, – я вдруг подумал, где бы мне еще попытать счастья? Быть может, попробовать научиться бросать кости у вас в клубе и посмотреть, улыбнется ли мне фортуна и здесь?

– Э, – произнес Тигран, – если бы нарды были азартной игрой, то да. Но, в отличие от шахмат, которые являются борьбой наработанных навыков, или от костей, что являют собой чистую случайность…

– Тигран!

Мина, вскочив со стула, крепко треснулась бедром о край стола (синяк не сходил потом месяца полтора). Она схватилась за ушибленное место, а другой рукой за подбородок. В ее крике слышались подступающие слезы, словно раскаты грома перед дождем.

– У меня есть к вам разговор, учитель, и я не могу больше ждать, а этот дебил-переросток постоянно меня перебивает!

– Может быть, ты не расслышала, что я говорил про железы, – сказал Аво, – но дело в том, что я не переросток.

– Ладно, Мина-джан, скажи нам, о чем таком важном ты хотела сообщить?

Но едва Мина раскрыла рот, как ей на глаза попалась та самая книга, поблескивавшая золотым обрезом страниц. Она поняла, что книгу подсунул Рубен, а Аво просто отвлек ее своими глупыми речами.

– Так что же? – вопросил Тигран.

Мина оглянулась, словно искала хоть какое-то оправдание своего порыва. Она с облегчением посмотрела на Аво, а его сердце усиленно заколотилось в груди. Сердце дебила-переростка…

– Она имеет в виду, – пояснил Аво Тиграну, – что не может сосредоточиться на игре, когда я нахожусь рядом.

В комнате раздался дружный смех.

– И вот еще что. Дело не только в моем росте. Тут еще и мои карие глаза, и сросшиеся брови, и мои медвежьи лапы, которые вы, смертные, по ошибке именуете руками. Так что мне нужно уйти отсюда, пожалуй. Вы только гляньте на нее – она же просто одержимая!

Смех не прекращался. Даже Тигран натянул свою шляпу на глаза и, качая головой, что-то насмешливо пробормотал себе под нос.

Мина взглянула на Аво с выражением ненависти и одновременно признательности. Что же до Рубена, то тот сидел на своем месте, смиренно ожидая начала занятий.

– Все в порядке, я ухожу, – сказал Аво, сгибаясь, чтобы пройти в дверь. – Я не вернусь, так что можешь спокойно сконцентрироваться на игре, Мина-джан! Помни: удача и стратегия! Всем до свидания! До свидания!

Все же иногда дождь переставал. В один из таких редких солнечных дней у фонтана на площади скрипнул тормозами белый автобус с бледно-голубой крышей. Сидевший в тени памятника Кирову Аво увидел в окне Мину, которая по привычке подпирала рукой подбородок. Она вышла из автобуса и направилась по улице Московяна, зажав под мышкой лакированную доску для игры в нарды. Около школы девочка остановилась поболтать с подругой, и Аво заметил, что она смеется. Мина буквально согнулась от смеха, и доска в ее руках засверкала в солнечных лучах так ярко, что он не удержался и чихнул. Потом он увидел, что Мина смотрит на него, и помахал ей рукой. Мина махнула ему в ответ.

– Вот мне интересно, – подал голос Рубен, напомнив Аво о своем присутствии, – вот что такого могло произойти между ней и учителем, что он отдал книгу именно ей? Объясни мне, а?

– Может быть, потому, что она играет лучше тебя? – предположил Аво.

– Да нет, – помотал головой Рубен. – Но ты знаешь, я еще не видел более удачливых игроков, чем она.

Рубен снова уткнулся в книгу на русском языке о геноциде. Он не переставая говорил о ней, превознося российскую помощь беженцам. Книга была перечитана им вдоль и поперек, так что Рубен мог свободно вести разговоры на какие угодно темы, даже не отрываясь от текста.

– Не знаю, как так получается, – продолжал он, – но мне кажется, что кости всегда выбрасывают ту самую комбинацию, которая ей нужна.

Он перевернул страницу.

– А тот, кому везет, может принести неудачу тем, кто его окружает.

Аво ничего не ответил и вернулся к своей книге. Ованес Туманян, сын священника, по его мнению, был чересчур религиозен, но время от времени в его стихотворениях сквозила мысль, которую можно было бы выразить словами: «Приходи иногда взглянуть на мою могилу, друг», – то есть об искренней и крепкой дружбе. Эта мысль ему нравилась.

Рубен отправился в туалет в здание, где размещалось управление по переписи населения, и вдруг рядом раздался голос:

– Я даже не знаю, бываешь ли ты когда-нибудь один.

Перед Аво стояла Мина. Он повернул голову – маленькая фигурка Рубена поднималась по ступенькам. Брат то и дело снимал очки и проверял стекла на предмет пятен.

– Да он ненадолго, – сказал Аво и рассмеялся. – Даже странно, какой короткий у нас с ним поводок.

– И кто же собака, а кто хозяин? – спросила Мина, перекладывая доску в другую руку.

– Да мы по очереди.

Хоть Мина и не присела рядом, по ней было заметно, что ей очень хотелось этого.

– Нет, я не могу сказать, что не люблю Рубена. Просто я каждый день вижу его на занятиях. А вот тебя почти никогда, – сказала она.

– Да ну? – удивился Аво. – Меня, вообще-то, трудно не заметить.

Мина достала игральную кость и кинула ее Аво в лоб.

– Да, действительно. Даже промахнуться трудно.

– А у тебя есть чувство юмора. Даже побольше, чем у меня. Ты точно родом из Кировакана?

– Мы тут не такие унылые, как Рубен, – сказала Мина.

– Он немного странный, но мне это даже нравится. Тем более он мой брат. Что тут еще скажешь?

– Не то чтобы странный, – отозвалась Мина, несколько раздраженная тем, что приходится тратить драгоценные минуты на обсуждение Рубена. – Он напоминает мне моих дядюшек и их друзей, таких же стариков. Они ни о чем больше не могут говорить – только о турках. Это настолько…

– Скучно? – подсказал Аво.

– Я хотела сказать «настолько по-мужски». Но «скучно» тоже подходит. Не смейся, это действительно так. Бесконечное переливание из пустого в порожнее! Видел лимонные деревья у горнолыжного подъемника? А теперь представь, что они никогда бы не роняли созревших плодов – лимоны так бы и висели, пока ветви не опустятся до земли; места для новых завязей там бы не нашлось.

– Да ты, я смотрю, поэт, – заметил Аво.

Но Мина сразу же прикрыла рукой подбородок, и Аво догадался: девчонка подумала, будто он издевается над ней. Говоря по правде, он бы хотел уметь выражать подобным образом свои мысли или хотя бы иметь смелость высказываться. Но вместо этого он продолжил гнуть свою линию:

– Если у тебя зайдет об этом разговор с Рубеном, то он скажет, что мы всегда должны помнить о геноциде, поскольку турки отрицают то, что было на самом деле.