Ангел Габриеля - Марк А. Радклифф Страница 12

Кевин уставился на него. Рука его соскользнула к паху. Худой высокий человек перед ним трясся от негодования.

— Мертв?

— Да! — произнес Христофор, немного смягчившись. — Боюсь так и есть, но тем не менее еще не все потеряно. Пожалуйста, следуйте за мной.

— Я мертв… и Бог существует?

— Да.

— Дерьмово!

— Да.

— Но я не в аду?

Кевин подумал, что его вполне может стошнить. У него в мозгу пронеслось: «Это, наверное, мне снится». Он ущипнул себя изо всех сил. Получилось очень больно.

Христофор ничего не ответил. Он просто повернулся и пошел к кабинету групповой терапии. Кевин, естественно, пошел следом за ним.

— Вы знаете, чем я зарабатываю… Чем я зарабатывал на жизнь?

— Да.

— И?..

Христофор остановился, и Кевин был вынужден остановиться вместе с ним. Они стояли в изгибающемся коридоре. В окна светило солнце. Кевину почудилось, что он слышит пение птиц. Трава была очень зеленая, деревья очень прямые, а на белоснежных стенах коридора не было видно ни единого пятнышка. И на полу тоже. Христофор заметил, как Кевин опустил глаза и посмотрел вниз. При этом он подумал: «Ты ни разу не видел такого чистого пола за всю свою жизнь, Кевин».

— Знаете, все те старые заповеди типа «Не убий» и «Не возжелай жены ближнего своего» уже вышли из моды. Бога интересует ваша сущность, а не ваши поступки. Бог нынче считает, что важнее разрешать проблемы, нежели наказывать зло.

Ангелы, как известно, присматривают за людьми, а иногда хранят их. Еще ангелы — вестники, сообщающие людям волю Бога, и солдаты, при необходимости сражающиеся с силами тьмы. Но их сущность, несмотря на все это, совершенно проста: их отличает ясное и четкое понимание того, что есть добро, а что зло, о каком люди могут только мечтать.

И смятение, царящее среди людей, заставило Господа принять решение. Он послал своего верного Петра, чтобы тот претворил в жизнь новый проект, в котором нашли бы отражение все сложности нового времени. Предсмертная психотерапия. Проект, нацеленный не на то, чтобы судить, но на то, чтобы выяснить, как человек дошел до жизни такой, и дать ему шанс, пусть очень небольшой, что-то исправить. То есть стать лучше. И главная цель всех усилий — кажется, это особенно привлекало в проекте Петра — состояла в стремлении исцелять.

Многих ангелов, призванных участвовать в эксперименте, одолевали сомнения. Они уже давно работали на Бога. Многие бормотали себе под нос что-то типа: «Сомнительно все это…» Но Петр заявил, что раз меняются люди, то должны меняться и Небеса. Может, он и сам в это не верил, но тем не менее он это сказал. А что сказано, то сказано. Он добавил, что выбор, который делает человек в наше время, куда менее однозначен с точки зрения морали, чем прежде, и, хотя десять заповедей и остаются «пускай не всеобъемлющим, но тем не менее полезным руководством», следует также учитывать влияние обстоятельств, сбивающих с праведного пути.

Бог милостив и справедлив, провозгласил Петр, и он не собирается обрушивать на мир все кары Ветхого Завета только за то, что люди создают себе кумиров, называемых «знаменитостями», а иногда даже «образцами для подражания». Петр сказал, что его Бог не грозен и не мстителен. Его Бог — Бог творческий, отзывчивый на запросы времени, Бог, способный находить новые подходы, которые могут удивить даже самых богопослушных.

Петр вызвал всех ангелов на собеседование, и те, кто его выдержал, прошли обучение. Многим из них самим был назначен курс психотерапии, в некоторых случаях до трех занятий в неделю.

Христофору, например, было чрезвычайно трудно подбирать тему для разговора. Ему казалось, что это что-то вроде собеседования при приеме на работу. Не важно, что на самом деле он совсем не хотел этой работы. Важно, что он старался изо всех сил. И был очень доволен, когда Петр сказал ему, что он является «эмоционально стабильным и весьма целеустремленным ангелом, чье участие в проекте принесет большую пользу», хотя Христофор не был до конца уверен, что это комплимент.

Куда меньше ему польстило заключение, что он, Христофор, сохранил «безупречную моральную чистоту». Он же ангел. Сказать о нем подобное все равно что признать, что у него есть крылья.

Христофор открыл дверь в кабинет групповой терапии, и Кевин, который теперь был весьма бледен, перешагнул порог. В комнате он увидел четверых человек, среди них и Ивонну Фостер, которая посмотрела на него с ужасом.

— Какого… — произнесла Ивонна, медленно поднимаясь.

Кевин взглянул на нее, и его обычно сероватая кожа стала практически прозрачной. Цвет не просто изменился, а буквально покинул ее. Пальцы на руках начали подергиваться, зато остальные части тела окаменели. Он застыл не потому, что принадлежал, как ему всегда хотелось верить, к племени хладнокровных убийц, но скорее в силу того, что мозг просто захлопнулся и отказался ему служить. Ведь взору Кевина явилась одна из его жертв. Ивонна стояла перед ним в том же самом синем деловом костюме, который был на ней, когда он размозжил ей голову. И в той же самой белой блузке. На волосах — ни пятнышка. Белокурые, с легкой проседью на висках, коротко подстриженные, они были идеально уложены. Если бы он когда-либо вздумал вообразить себе Судный день, тот представился бы ему именно таким. Правда, ничего подобного он никогда не воображал. Он убил ее. А она смотрит на него пристальным взглядом. И поднимается с места. И выглядит при этом крайне разгневанной.

Он ущипнул себя, но не проснулся. Понимая, что ведет себя нелепо, он поднял правый кулак и изо всех сил ударил себя по голове. Получилось очень больно.

— Этот человек на меня напал! Он… убил меня?! — проговорила Ивонна, наполовину обвиняя, наполовину задавая вопрос.

— Да, — ответил невысокий плотный мужчина с круглым лицом, от которого исходило слабое оранжевое свечение, и с редкими волосами соломенного цвета. — Насколько я понимаю.

Ивонна сделала шаг вперед.

— Пожалуйста, сядьте, Ивонна. Заверяю вас, здесь вы находитесь в полной безопасности.

— Я — да, но к нему это не относится, — заявила она.

Клемитиус поднял руку. Видимо, он полагал, что жесты способны оказывать на его подопечных то действие, какого не может оказать его облик. Ведь его авторитет подкреплялся только старческими глазами с большими мешками под ними и, конечно, тем, что он был одет в сутану, которая у ангелов выполняет роль униформы, со всеми вытекающими последствиями.

— Здесь запрещено всякое насилие, — строго сказал он. — Насилие недопустимо, не важно какое. Запрещено. Если вы кого-нибудь ударите, то будете немедленно изгнаны. Это место должно гарантировать безопасность. Для всех и для каждого. Вне зависимости от того, что произошло раньше. И это правило непреложно.

Он сделал паузу и оглядел собравшихся. Все смотрели на него. Насладившись моментом, он добавил с подобием улыбки на губах: