Нью-йоркский обход - Александр Стесин Страница 12

Все наши посиделки начинаются с заглазного обсуждения сослуживцев. Это привычное перемывание косточек, на самом деле, довольно интересно: оценки, которые выносят мои корейские коллеги, всегда удивляют. Про тихоню медсестру говорят, что она кажется им тщеславной; про другую медсестру, известную стерву, – что она честная и, судя по всему, любит приключения. Возможно, за всем этим кроется какое-то совершенно иное мировосприятие, непереводимое, как корейский юмор. Когда я признаюсь, что плохо понимаю их шутки, Чжэ Хун успокаивает: «Это просто потому, что ты еще мало выпил». Мы выпиваем ровно столько, чтобы потом можно было вести машину. Но через некоторое время нам приносят панчхан ^[13], пулькоги ^[14] или твенчжан чиге ^[15], и мы заказываем еще соджу, и Чжэ Хун призывает всех мешать соджу с пивом, как это делают в Сеуле. Теперь о том, чтобы сесть за руль, не может быть и речи. «Жаль, – говорит Чжи Ён, – что в Нью-Йорке нельзя вызвать водителя. В Сеуле есть специальная служба: звонишь по телефону, приезжает водитель и довозит тебя, пьяного, на твоей же машине до дому. Интересно, почему здесь еще до этого не додумались?» И мы начинаем обсуждать во всех подробностях, как, организовав подобную компанию в Америке, мы заработаем кучу денег, и нам уже не придется каждое утро ни свет ни заря тащиться на консилиум. Потом разговор забредает в алкогольно-философские дебри; потом захмелевшая Чжи Ён со слезами на глазах признается, что год от года ощущает себя все более одинокой, и неловко пытается соблазнить Чжэ Хуна; потом они все начинают, перекрикивая друг друга, спорить о чем-то по-корейски, уже не заморачиваясь с переводом, а я уплываю в собственные дебри бессвязной рефлексии. За окном идет снег или цветет магнолия. Я выхожу на улицу, долго пытаюсь поймать такси.

Томас

– Ты куда? – забеспокоился Чжэ Хун. – Мы же только что еще заказали.

– Я на секунду. Кто-то мне звонит с незнакомого номера. Кажется, это мать одного моего пациента.

– Ты что, раздаешь пациентам свой номер телефона?

– Иногда. Хотя в данном случае, видимо, не стоило. Эта женщина названивает мне по двадцать раз на дню.

– Так не бери трубку.

– Она будет продолжать звонить.

– Ну, ясно, – протянула Чжи Ён, – не отвечать на звонки нельзя, и заблокировать номер тоже нельзя: пациент все-таки. В общем, ты влип. А ты уверен, что это она звонит?

– Практически. Ладно, я сейчас.

Полтора года назад у шестнадцатилетнего Томаса Ди Франко обнаружили рабдомиосаркому. Предприимчивой миссис Ди Франко удалось записать сына на прием к светилам из Слоуна-Кеттеринга; те прооперировали, провели курс химии и радиации. Однако через три месяца болезнь вернулась. Никто не давал гарантий, но с точки зрения матери Томаса все выглядит по-другому: если взялись лечить, значит, гарантия успеха подразумевается. Иначе зачем было его мучить? Химия, радиация, еще химия – ad nauseam, до тошноты, до выпадения волос, до периферической нейропатии. Никто не давал гарантий; единственное, что мы можем гарантировать – это побочные эффекты. И все же, если болезнь вернулась, значит неправильно лечили, так ведь? По сути она права. «Как я могу вам, докторам, верить? Вы же ничего не знаете. Почему мой Том заболел? Не знаем. Почему не работает лечение? Не знаем. О чем ни спросишь, ответ всегда один. Не знаем, не знаем, не знаем… А что вы вообще знаете?»

Причина – это тростинка, за которую можно было бы ухватиться, если бы не обескураживающие ответы врача, если бы не его невозмутимое покачивание головой: дескать, причина не в том и не в этом. «Доктор, откуда у меня рак? Я же никогда не курил!» Этиология неясна, да и какое значение она имеет теперь, постфактум? Но человек продолжает допытываться: а может, дело в таблетках от ожирения, которые он одно время принимал? В компьютерах? Сотовых телефонах? Кого или что винить? Как будто, если выяснить причину, можно будет что-то переиграть. Или хотя бы избавиться от глубинного страха перед неопределенностью. Страх неизвестного направлен не только в будущее, но и в прошлое, вот в чем дело.

«Можем еще побороться», – сказал профессор из Слоуна-Кеттеринга ^[16]. Я сказал бы то же самое. Но мать Томаса больше не верит нашим полуобещаниям. Теперь ее миссия – создать альтернативную картину мира, восстановить причинно-следственную связь. После слов «решила взять дело в свои руки» рассказ этой женщины становится – нет, не бессвязным, наоборот… Во всех ее действиях прослеживается логика. Пугающая логика безумия. Отказавшись от повторного облучения и химиотерапии второй линии, решила лечить Томаса с помощью натуропатии, наняла консультанта. «Где нашла? Через гугл, где же еще? Мадам Арсенио. Вы о ней не слыхали? А еще называете себя онкологом. Мадам Арсенио – наш ангел-хранитель, вы бы многому могли у нее научиться. Велела нам исключить из диеты сахар: глюкоза кормит раковые клетки. Мясо, рыбу тоже исключили, перешли на веганство. Сработало: Томас похудел на пятнадцать кило и еще продолжает худеть. Рост – метр семьдесят пять, вес – пятьдесят два килограмма. Ни грамма жира! Чтобы убрать метастазы в легких, ставили ежедневные капельницы с аскорбиновой кислотой, по вечерам – клизмы. Мадам Арсенио советовала еще банки, но уже не понадобилось: метастазы и так все ушли. Единственное, что помешало полному выздоровлению, – это прививка от менингита. Сама во всем виновата: записала его на вечерние курсы в училище, а там потребовали сделать прививку. Это, конечно, была ошибка. Вместо того чтобы бороться с раком, организм переключился на борьбу с менингитом. Потом Тома рвало, поехали в больницу, там ему сделали томограмму грудной клетки и брюшной полости. Еще одна ошибка. Потому что томограмма якобы выявила метастазы в легких и кишечнике. Но вы-то, надеюсь, понимаете, что до томограммы никаких метастазов там не было, мы все убрали с помощью витамина С. А томограмма – это радиация, радиация вызывает рак. Вот она и вызвала все эти новые метастазы. Они там еще хотели какие-то тесты делать, но я отказалась. Спасибо, и так уже достаточно подорвали его здоровье. Если мальчика тошнит, значит, надо проверить на гастрит. Все, что мне от вас нужно, – это чтобы вы сделали эндоскопию. Не соглашаются. Говорят, нужны другие тесты. Нет так нет, забрала его из больницы, поехали к знакомому мадам Арсенио, он сделал ментальную эндоскопию. Телепатическим способом. Сказал, гастрита нет, но есть желудочная забывчивость. Это от избытка сои. Ничего страшного, сою можно исключить. Но на следующий день у Томаса отнялась правая нога, пришлось снова ехать в больницу, делать еще одну томограмму. Теперь мне говорят, что у него метастазы в мозгу. Я верю: после всех этих томограмм, прививок и капельниц с глюкозой, конечно, могли появиться новые метастазы. Их нужно просто убрать, это хотя бы вы можете? Уберете метастазы в мозгу, а дальше я сама: витамин С, очищающая диета. В будущем году ему поступать в институт, на дневное отделение, к тому моменту он должен быть здоров. У меня ведь кроме него никого нет, только я и он. Но мы вдвоем всегда справлялись, значит и тут сдюжим. Вы говорите, нужна радиация, но радиация вызывает рак. Уж вы-то должны это знать…»