Без воды - Теа Обрехт Страница 117

Верблюд без погонщика может, наверное, и шестьдесят лет прожить.

Лошади Тибберта и Бичера превратились в кляч, вечно жалобно ржущих и задыхающихся, а иной раз они будто врастали в землю, не желая двигаться дальше, пока им не дадут напиться, а для этого приходилось часто останавливаться, что в итоге всегда приводило к перебранкам. И чем жарче становились дни, тем грубее – ругательства. К четвертому дню мы вообще почти перестали разговаривать друг с другом и молча тащились дальше. Во рту у меня так пересохло, что я не мог заставить себя поесть, даже напившись воды. Днем мы спали прямо под палящим солнцем. И довольно часто я, проснувшись, испытывал страх: мне казалось, что я все еще сплю, а потому, чтобы почувствовать себя живым, я делал крошечный глоток из своей фляжки, вспоминая вкус всех тех рек, водой которых когда-либо ее наполнял, и желание Донована, которое по-прежнему было со мной.

В темноте мы вышли на край какой-то глубокой горной кальдеры, и нам показалось, что дно ее бело от снега. «Душой своей клянусь – поистине велик Бог!» – прошептал Джолли. И это была чистая правда: зрелище и впрямь было величественное. Мы спустились на дно кальдеры и увидели, что вещество, которое мы ошибочно приняли за снег, это просто соль – толстые, сверкающие, белые шапки соли, образовавшиеся в результате внезапного исчезновения какого-то огромного моря. Уже близилось утро, когда мы добрались до противоположного края кальдеры, и все вокруг было залито пурпурным светом. А когда мы поднялись на противоположный край впадины, мне все казалось, что за спиной у меня слышится шелест набегающих на берег волн. Я даже невольно обернулся. Возможно, тебе, Берк, все это помнится иначе; возможно, ты даже сказал бы мне, что все это мне просто мерещится, но, ей-богу, в дымке пурпурного рассвета пустыня у меня на глазах словно покрылась толщей мутной воды, а волны невидимого моря, вернувшись, наполнили ее от края до края, и мы, стоя наверху, видели перед собой огромную тяжелую массу воды. Не сомневаюсь, Джолли тоже все это видел. Я заметил слезы у него на глазах. Это, конечно, был не Тихий океан – но все же некое абсолютно реальное море, куда более реальное, чем что-либо иное, являвшееся мне в мечтах.

Ты, отдыхая, опустился на колени, а я подошел к кромке воды и обмакнул в нее пальцы. А потом наполнил этой призрачной водой свою фляжку. И можешь говорить что угодно насчет моих фантазий и суеверий, Берк, но я совершенно точно знаю, что набрал там воды. И эта вода по-прежнему при мне.

* * *

На шестой день мы к своей превеликой радости все-таки вышли к той горе. Сперва это была просто синяя тень, такая же призрачная, как и все в этой бескрайней пустыне; затем ее очертания стали более определенными. Выглядела она, как и сказал Тибберт, точно кто-то швырнул ее на землю с небес. Пока наши геологи спорили, с чего им начинать, мы с Джолли обошли по периметру образовавшийся кратер. В сланцевой глине сумели пустить корни какие-то маленькие вьющиеся растения. В следах от наших сапог просвечивало что-то белое, сверкающее на солнце.

– Ты только представь себе, – с восторгом сказал Джолли, – ведь, вполне возможно, мы первые люди, оставляющие свои следы на этой земле.

– Очень даже возможно, – согласился я, а сам думал: вряд ли это так.

Тибберт и Бичер спорили целый день, а потом и еще один. Они устроили навес для своих приборов и ящиков, а потом принялись скрести землю вокруг, откалывать молотками куски камней и пристально в каждый из них вглядываться. Потом они выкопали под горой какую-то загадочную нору, и Тибберт чуть ли не каждый час заползал туда, так что снаружи виднелись только его ноги до колен. Через четыре дня Джолли не выдержал и спросил:

– А где же богатые золотоносные жилы?

– Мальчик мой, – сказал Бичер, ласково обнимая его за плечи, – они тут везде.

– В таком случае нам бы лучше поскорее взять пробы и отправляться в обратный путь. До ближайшего источника воды нам отсюда несколько дней пути.

Вскоре стало совершенно ясно, что Тибберт и Бичер при всех своих знаниях не сумели как следует распределить время, да и точный график экспедиции составить не удосужились. На пятый день поставленный ими навес по-прежнему был на месте, под ним скопилось множество ящиков с пробами грунта и скальных пород, но они то и дело стояли надо всем этим, подбоченившись и указывая друг другу на различные части горы. А когда стали подходить к концу запасы воды, они еще и с нами принялись ссориться из-за верблюдов.

– Неужели нельзя в два раза уменьшить их рацион воды? – раздраженно твердил Тибберт. – Мне казалось, они неделями могут без нее обходиться.

– Несколько дней, – сказал я и указал на твой обвисший горб. – И сразу становится видно, что они страдают от обезвоживания.

Тогда геологи все-таки неохотно начали паковать свои вещи. В чересседельные сумки заботливо укладывались ящички и бутылки, странные осколки камней, бережно завернутые в мешковину, и мешочки со сверкающим песком. Вечером, накануне отправки в обратный путь, Джолли сказал мне:

– Ты видел? Они набрали с собой целую кучу странных камней – но интересно, чем они собираются нам платить, Мисафир?

Когда он задал этот вопрос Бичеру, тот с озадаченным видом посмотрел на него и попытался успокоить:

– Вы вскоре все получите, ребята! Не беспокойтесь. Просто нужно немного подождать.

Я сразу понял, что он врет. И теперь мне ясно, что нам следовало хорошенько им пригрозить, сказать, что мы попросту бросим их в этой пустыне – впрочем, я не сомневаюсь, что уж эту-то возможность они предусмотрели, даже если никаких других планов у них толком и не было. Я видел, что и до Джолли это постепенно дошло. В самом начале они охотно разрешали ему сколько угодно копать и колотить молотком, собирая пробы, но потом все его находки забрали себе и принялись морочить голову всякими научными названиями, которые, похоже, сами и выдумали, считая, что единственное, чего хочет Джолли, это золото.

Когда мы добрались до Уэрфано-крик, наши геологи с большим воодушевлением принялись растолковывать нам план своих последующих действий. Они поскачут в Лос-Анджелес, продемонстрируют там свои находки и постараются выбить более основательные фонды для последующих экспедиций к заветной горе.

– Парни, – остановил их пылкую речь Джолли, – вы сперва нам-то заплатите.

– Заплатить? Прямо сейчас? Но ведь это только самое начало нашего великого исследования! Самое главное – невероятные богатства! – таится внутри горы, и нам еще только предстоит все это обнаружить. Нам придется туда вернуться! Причем в значительно расширенном составе экспедиции, которая и оснащена будет куда лучше. Мы осуществили первичный сбор образцов, но это лишь предварительная стадия. И всем этим, дорогие вы наши, мы обязаны вам!

Джолли продолжал курить и невозмутимо молчать, как это умеет делать только он. Потом тяжело уронил:

– Мы так не договаривались.

Последняя попытка как-то договориться привела к тому, что они выписали нам банковские чеки по пятьдесят долларов на брата в надежде примирить нас с этим вопиющим обманом. И мы ничего не могли поделать. Утром они собирались отправиться в Лос-Анджелес со своими драгоценными пробами, а мы – в Аризону со своими никчемными бумажными листочками. Нам было сказано, что через несколько месяцев они нас снова разыщут, мы встретимся в Уэрфано, подпишем новый договор и отправимся в экспедицию, которая и завершится всеобщим обогащением. Я ожидал, что после таких речей Джолли просто в ярость придет. Ибо невозможность признать и исправить собственную ошибку всегда бесила его больше всего.