Бруклин - Колм Тойбин Страница 11

Внезапно дверь отворилась и в каюту вошла, волоча за собой здоровенный чемодан, женщина. На Эйлиш, которая сразу же встала и спросила, не нужна ли помощь, женщина никакого внимания не обратила. Просто втянула чемодан в крошечную каюту и попыталась закрыть дверь, но не смогла – места для этого не хватило.

– Это ад, – сказала она с английским выговором и приступила к попыткам поставить чемодан на попа. А преуспев в этом, постояла немного в пространстве между койками и стеной. Для двоих места в каюте явно не хватало. Даже воздвигнутый вертикально, чемодан почти блокировал дверь.

– Ваша койка верхняя, – сказала женщина. – Номер один закреплен за нижней, а в моем билете значится он. Так что перебирайтесь. Я – Джорджина.

Эйлиш в свой билет заглядывать не стала, просто представилась.

– Меньших кают не бывает, – сказала Джорджина, – здесь и для кошки места не хватит.

Эйлиш с трудом удержалась от смеха и пожалела об отсутствии Роуз, которой могла бы признаться, что едва не спросила Джорджину, плывет ли та до Нью-Йорка или собирается сойти где-то по пути.

– Покурить бы, – сказала Джорджина, – да здесь не дозволено.

Эйлиш полезла по маленькой лесенке на верхнюю койку.

– Никогда больше, – заявила Джорджина. – Никогда.

Тут уж Эйлиш не удержалась:

– Никогда не станете связываться с таким большим чемоданом или никогда больше не поплывете в Америку?

– Никогда не поплыву третьим классом. Никогда не прикоснусь к чемодану. Никогда не поеду домой, в Ливерпуль. Просто никогда, и все. Такой ответ вас устроит?

– Но вы довольны хотя бы тем, что у вас нижняя койка? – спросила Эйлиш.

– Да, довольна. Значит, так, вы ирландка, поэтому пойдем покурим.

– Простите, я не курю.

– Такое мое везенье. Попутчица без дурных привычек.

Джорджина с трудом протиснулась мимо чемодана и покинула каюту.

Позже, когда заработал двигатель корабля, расположенный, казалось, на удивление близко к их каюте, и начали повторяться через равные промежутки времени гулкие гудки, Джорджина вернулась, чтобы взять плащ, и, причесавшись в ванной комнате, пригласила Эйлиш подняться с ней на палубу, полюбоваться на удалявшиеся огни Ливерпуля.

– Может, познакомимся с кем-то, кто нам приглянется, – сказала она, – и нас пригласят выпить в салоне первого класса.

Эйлиш, достав плащ и шарфик, последовала за Джорджиной, не без труда обогнув ее чемодан. Она не могла понять, как та ухитрилась стащить его вниз по лестнице. И только когда они уже стояли в тускневшем вечернем свете на палубе, ей удалось как следует разглядеть женщину, с которой она разделяла каюту. Лет Джорджине, решила она, от тридцати до сорока, хотя, может, и больше. Очень светлая блондинка с прической кинозвезды. Уверенные движения, а когда Джорджина закурила сигарету, затянулась и, поджав губы и прищурившись, выпустила дым из ноздрей, то вид приобрела в высшей степени безмятежный и эффектный.

– Посмотрите на них, – сказала она, указав на компанию, которая так же вглядывалась в уходивший город, стоя по другую сторону барьера. – Пассажиры первого класса. Оттуда и вид открывается самый лучший. Но я знаю, как туда пробраться. Идите за мной.

– Да мне и здесь хорошо, – ответила Эйлиш. – А через минуту и вида никакого не останется.

Джорджина взглянула на нее, пожала плечами:

– Как хотите. Судя по тому, что я слышала, ночка нам предстоит та еще, из худших. Стюард, который тащил мой чемодан, так и сказал.

На палубе быстро темнело, поднимался ветер. Эйлиш отыскала столовую для пассажиров третьего класса, одиноко посидела за столиком, пока официант обслуживал другие, – в конце концов он заметил ее и принес, даже не показав меню, первое: чашку супа из говяжьих хвостов, за которой последовало то, что Эйлиш сочла вареной бараниной с подливой, картошкой и горохом. За едой она поглядывала по сторонам, но Джорджины так и не обнаружила, зато увидела множество пустых столиков. Может быть, подумала она, большинство кают относится к первому и второму классам, а третьим плывет лишь незначительное число людей, представших перед ней здесь, в столовой, и на палубе. Маловероятно, но где же тогда все остальные и как они собираются питаться?

Ко времени, когда официант принес ей желе с заварным кремом, в столовой и вовсе никого не осталось. Эйлиш подумала, что, поскольку другой столовой третьего класса на судне нет, Джорджина, надо полагать, сумела затесаться в ресторан первого или второго, хоть это, наверное, и непросто. Так или иначе, ни бара, ни салона третьему классу не полагается, и ей остается лишь вернуться в каюту и устроиться на ночь. Она устала и, хочется верить, сможет заснуть.

Войдя в каюту, она решила почистить зубы и умыться на ночь, но обнаружила, что пассажиры соседней каюты заперли дверь. Наверное, решила Эйлиш, кому-то из них понадобилась уборная, и постояла, ожидая, когда этот «кто-то» закончит и дверь отопрет. Она прислушивалась, но не слышала ни звука, только рокот двигателя, достаточно громкий, чтобы заглушить любой шум в уборной. В конце концов она вышла в коридор, помаялась немного у соседской двери, однако из-за нее тоже никакие звуки не доносились. Может быть, погадала она, там все уже спят, – и прошлась по коридору в надежде, что появится Джорджина. Уж ее попутчица, думала Эйлиш, мигом сообразила бы, что делать, как и Роуз или мама, – да и как мисс Келли, лицо которой на миг всплыло в ее сознании. А вот она об этом никакого понятия не имеет.

Спустя какое-то время она легко постучала в дверь соседей, а не получив ответа, ударила посильнее, костяшками, – вдруг ее не услышали. Ответа все равно не последовало. Поскольку лайнер был заполнен и поскольку в столовой, которая сейчас наверняка закрылась, никого не было, Эйлиш полагала, что все пассажиры сидят по своим каютам, некоторые могут даже и спать. Возбужденная и обеспокоенная, она вдруг поняла, что ей нужно не только умыться и почистить зубы, но и опорожнить мочевой пузырь и кишечник – и как можно скорее. Она вернулась в свою каюту, подергала дверь уборной. По-прежнему заперто.

Эйлиш снова вышла и направилась к столовой, нужда ее становилась все более настоятельной, однако найти уборную не удавалось. Она попробовала подняться двумя маршами лестницы на палубу и обнаружила, что ведущая туда дверь тоже заперта. Прошлась по множеству коридоров, надеясь обнаружить в конце хоть одного из них ванную комнату или туалет, – ничего, только шум двигателя и рывки, которыми лайнер устремлялся вперед, рывки, заставлявшие ее хвататься, чтобы сохранить равновесие, за перила лестницы.

Положение становилось отчаянным. Если туалет не отыщется, ей долго не продержаться. Она еще раньше заметила, что в каждом из концов ее собственного коридора имеется по маленькой нише для хранения ведер, швабр и щеток. И сообразила: раз она никого до сих пор не встретила, можно укрыться в одной из них и никто ее, если повезет, не заметит, – и направилась к нише, находившейся справа от ее каюты. В ведре было немного воды – уже хорошо. Она торопилась, старалась облегчиться как можно скорее, не высовываясь из ниши, – тогда, если в коридоре появятся люди, они ее не заметят, разве что совсем уж близко пройдут. Закончив, она подтерлась мягкой шваброй и на цыпочках вернулась в каюту, все еще питая надежду на возвращение Джорджины, которая найдет способ разбудить соседей, чтобы те отперли дверь ванной комнаты. Пожаловаться на них судовым властям, думала Эйлиш, нельзя, они могут связать ее с тем, что несомненно обнаружат в ведре завтра утром.