Сжечь мосты - Саша Кругосветов Страница 11

23 мая 2011 года.

Где я, что со мной, видение это или мне снится?

Вроде, я еще довольно молодой. Бежим с Алешей по картофельному полю. Почему-то ботва нам не мешает. Мы такие большие, а ботва совсем маленькая. И деревенька, сбегающая по склону к длинному дугообразному озеру с темной торфяной водой, тоже становится маленькой – совсем маленькой, словно игрушечной.

Мы бежим и тянем веревку, чтобы ветер упирался в вощеный пергамент нашего воздушного змея. Давай, давай, папа, быстрее, быстрее, а то он плохо поднимается.

Куда бежать, Алеша? Я еще его недоклеил. Надо закрепить по периметру дранку, еще дранку – крест-накрест и хвост из мочалки привязать. Ты забыл, папа. Мы уже сделали змея из покупного набора. Никакого пергамента, никакой мочалки… Пластиковая пленка, пластиковые вставки, пластиковая лента хвоста. У тебя что-то спуталось в голове, это, наверное, из того времени, когда тебе было лет семь. Смотри, вот он наш змей, он уже летит. Только мотается сильно.

Почему Алешу все зовут Богданом? Он же Алеша. А все зовут Богданом. Наверное, он всё-таки Богдан. Ну да, он же Богдан Кантария. Почему Кантария? Он – мой сын, а я – совсем не Кантария. Хотя Кантария – вполне ничего себе фамилия. И Богдан – хорошее имя. А мы зовем его Алешей – в чем причина? Наверное, мы пока не знаем, что на самом деле он Богдан Кантария. И всегда был Богданом Кантария.

Пока я думал, змей-то как высоко поднялся. Он уже почти на Луне. Как он мог туда добраться, неужели у нас такая длинная веревка? До Луны, выясняется, совсем недалеко. Земля под ногами совсем маленькая, просто цирковой шар. Мы не бежим по нему, а просто катим его ногами, причем – в обратную сторону. А Луна совсем рядом. Наверное, мы могли бы достать до нее рукой. Змей сейчас упадет туда, и что нам тогда делать?

А, теперь все понятно. Это не Луна. Это больничный светильник на потолке. Все заливает своим белым, ядовитым светом. И от пола до потолка идут стены. Что тут особенно удивительного? Всегда от пола до потолка идут стены. Но они почему-то стеклянные. Как же высоко этот потолок. Просто атриум какой-то, метров тридцать – сорок. Только потолок – не прозрачный, как в атриуме. А вот стены – вполне прозрачные.

Да нет, это не стены, это аквариумы, аквариумы, друг рядом с другом, вплотную, друг на друге, десять тысяч одних аквариумов, все подсвечены, и там шевелятся, в воде там кто-то шевелится. И вода журчит, журчит, плещет и опять журчит, журчит. На меня через стекло смотрят двадцать тысяч глаз, это же дети, совсем маленькие, их выращивают из икринок рыб. Их выращивают, а они на меня смотрят. А что им прикажете делать? Друг на друга смотреть им надоело. Вот они теперь и таращат на меня глаза.

А я на койке, кругом приборы. Рядом – фея инкубаторов для выращивания детей, бледная, как снежная королева. Я оказался в будущем, когда детей выращивают в аквариумах. Не крутите головой, больной. И не дергайтесь. Вам рано вставать. Чему вы удивляетесь? У неврологов коек не было. Положили в наше отделение. Не оставлять же вас на улице. Мы ведь не ватники какие-нибудь.

Отделение инкубаторов. Как у Патрика Модиано. Один к одному. Старики возвращаются к детству. Я уже не на двух, даже не на трех, а на четырех.

Слушайте, слушайте внимательно. Это все ваши потенциальные дети. Среди них один вырастет. Угадайте, попробуйте угадать.

Никто уже не вырастет, сестричка. Мне уже почти семьдесят. И ничего они мне не говорят. Только булькают в воде. Булькают, правда, красиво.

Слушайте, слушайте. Буль-буль. Бог-дан, Бог-дан. Богом дан! Буль-буль. Кантария, Кантария. Буль-буль.

Никак не вспомнить, что это со мной случилось. Думай, Феля, думай. Как ты попал в больницу? Сегодня звонила Вероника. Я не сказал, что произошло. Как я мог сказать, если не помню? Сказал: «Все в порядке, Веруня, не беспокойся. Приеду, обо всем расскажу». О чем я могу рассказать, если сам не помню? Нет, денег не надо. Приезжать тоже не надо. Помогать, мне помогать? Да не нужно мне помогать, все в порядке, сам справлюсь. С чем, интересно, я справлюсь?

Так… Чтобы восстановить события в памяти, надо идти по цепочке.

Я – коллективный разум. Миллиарды эвфаузиевых рачков криля меняют температуру поверхностных вод океана, запускают механизмы миграции усатых китов, механизмы возникновения гигантских волн… Я – коллективный разум огромных крилевых полей. В каждом рачке соображения – ноль. А коллективный разум фантастический. Не нравится мне быть коллективным разумом. Приплывет китовая акула, придут рыбаки с мелкоячеистыми сетями – и нет меня. Хочу иметь отдельное, свое собственное тело. Да вот оно, можно его пощупать. Уже неплохо.