Золотая струя. Роман-комедия - Сергей Жмакин Страница 11

– Дядя Толя, хорошо бы тебе еще волосы покрасить в оранжевый цвет или хотя бы обесцветить, – предложил Витя то ли в шутку, то ли всерьёз. – Для оригинальности.

– Давай лучше для оригинальности я просто штаны сниму и буду без них ходить, – откликнулся Сидоров.

– Вы совсем сдурели, что ли? – спросила очумело Маруся.

После таких её слов она была интернирована в другую комнату, а Сидоров продемонстрировал перед племянником сборку и разборку «холста». Племянник конструкцию одобрил.

* * *

Наконец в назначенный день, в назначенный час итальянцы появились в мастерской. Габриэль, сухощавый мужчина средних лет с проседью в курчавой шапке волос, имел доброжелательный, но скучающий вид. В компании с женой Беатрис он был явно не главный, взирая вокруг себя с настороженным любопытством, будто в ожидании, какую еще хохму отчебучат эти забавные русские. Беатрис, полноватая, черноглазая, говорливая, излучала неукротимую энергию, ей было всё интересно. Сопровождала гостей Настя, молодая красивая женщина, она была и переводчицей, общаясь с итальянцами на английском языке. Костя тоже был с ними, он прошел в угол и там тихо сидел на краешке стула.

Богема галантно помог женщинам снять с себя шикарные, запорошенные снегом шубки. Он представился, как Виктор, помощник мастера, «подмастерье, так сказать».

– Сам мастер будет с минуты на минуту, а пока можно ознакомиться с его работами, – предложил он.

– Grazie, – с улыбкой произнесла Беатрис. Итальянцы, и Настя с ними, принялись обходить развешенные по стенам картины, внимательно в них всматриваясь.

– Многие работы мастера находятся в частных коллекциях России, США, Англии, Франции, Китая. В Италии тоже есть, – тоном заправского музейного экскурсовода говорил Богема, учтиво следуя за ними. Настя переводила. – Буквально на днях Анатолий Петрович планирует отъехать в Карелию в творческую командировку, в места, одни из самых живописных в России.

Габриэль сказал что-то по-итальянски, вроде как вопрос задал. Беатрис громко расхохоталась и, озорно сверкнув черными очами на Богему, обратилась на английском к Насте.

– Они спрашивают: если картины выполнены не красками, то как художник добился такого разнообразия в цвете? – сказала Настя. И добавила, в ироничной многозначительности прищурив прекрасные глаза. – Виктор, здесь какая-то мистификация?

– Никакой мистификации, – ответил Богема, разглядывая ее красивое лицо и отмечая, что у олигарха, конечно, губа не дура. И, видимо, оттого, что отвлекся, не сразу сообразил. – Я не понял, почему они решили, что картины выполнены не красками?

– Насколько нам известно, ваш мастер является художником, так скажем… своеобразным? – ответила Настя с некоторым недоумением. – Не так ли?

– Ах, вот оно что! – воскликнул Богема. – Нет, нет, нет! Все эти картины написаны красками. Дело в том, что Анатолий Петрович освоил новую, абсолютно новую, никому, кроме него, не известную технику рисунка. Еще один шаг вперед в его творчестве. В этой новой технике он и намерен делать ваши портреты. Кстати, кто из вас будет первым?

– А это не больно? – спросила Беатрис игриво.

– Нет, так, маленький укольчик, как будто комар укусит, – ответил Богема ей в тон. Однако, видя, как вытягиваются лица Насти и итальянцев, поспешил заверить с улыбкой: – Шучу, конечно. Всё будет культурно.

Очередность гости установили следующую: первая – отважная Беатрис, за ней – Габриэль, последняя – Настя.

– Как это будет происходить? – спросила Настя.

– Объясняю. Сеанс занимает буквально минуту или чуть больше. Вы, Беатрис, встанете здесь. – Витя указал на место в трех шагах от мольберта, подножье которого было заставлено подрамниками с эскизами, образующими подобие ширмы. – Теперь пройдемте сюда.

Богема завел гостей за мольберт. Там, на полу, серое покрывало прятало что-то под собой. Витя, словно фокусник, разом сдернул покрывало, и гости увидели квадратную конструкцию Сидорова, внутри которой ровным, аккуратным слоем был насыпан сахарный песок.

– Непосредственно здесь будет происходить великое творческое таинство, – сказал Богема.

– Мы сможем увидеть, как это всё… случится? – спросила Настя.

– К сожалению, нет. Мастер не любит, когда за ним подглядывают. Да вы и сами понимаете, насколько интимный это процесс.

Гости спорить не стали.

Богема, извинившись, достал телефон и набрал Сидорова:

– Анатолий Петрович, мы все в сборе. Ах, вы уже рядом!

Поскольку Сидоров ждал его звонка в соседнем подъезде, спасаясь от январского холода, в мастерскую он вошел уже через две минуты.

– Добрый день! – громогласно и небрежно провозгласил он, снимая и бросая на руки подоспевшему Богеме длинное черное драповое пальто и меховой берет, которые Витя раздобыл именно для такого вальяжного явления художника Сидорова народу. – Так, ну что, у нас всё готово?

– Готово, Анатолий Петрович, – подобострастно подтвердил Богема.

– Давайте начнем, да я дальше побегу, – сказал Сидоров, потирая ладони и проходя за мольберт.

– Сейчас, Анатолий Петрович! – Богема взял за локоток итальянку и вполголоса, чуть не шепотом распорядился: – Беатрис, встаем на это место, как договаривались, стоим, не шевелимся, смотрим на Анатолия Петровича. – И обращаясь к Насте и Габриэлю: – А мы с вами подождем в сторонке, вот сюда, вот сюда… Мы готовы, Анатолий Петрович! – крикнул он.

Из-за мольберта Богеме и присмиревшим гостям была видна только голова Сидорова. Темные очки делали его лицо похожим на маску.

– Так, хорошо, – бодро произнес Сидоров и неожиданно продолжил не по сценарию: – Света бы добавить.

– Свет включен на полную, Анатолий Петрович, – откликнулся Богема. У него ёкнуло в груди. Опять, как тогда на даче, он испугался, что у дяди Толи произойдет непредвиденная, необъяснимая осечка, и всё закончится позором на всю Ивановскую.

Быстрым шагом он подошел к Сидорову, который в это время деловито расстёгивал брюки, и шепнул на ухо:

– Может, тебе очки-то снять, если хреново видно?

– Не боись, – так же тихо буркнул Сидоров. – Иди, не сбивай меня с толку. Я вообще кое-как терплю.

Богема вернулся к гостям.

– Так, стоим, ждём, – сказал он тихо, по-заговорщески.

– Уже началось? – перевела Настя вопрос Беатрис, которая беспокойно переминалась на пятачке перед мольбертом.

– Беатрис, просьба смотреть на Анатолия Петровича, – попросил Витя.

– Си, си. – Она вытянула шею, всматриваясь в бесстрастный лик Сидорова.

В напряженной тишине послышалось характерное, понятное всем журчание. Настя не выдержала, с ней случилась истерика. Она стала хохотать, отвернулась, зажала ладонью рот, но не могла удержаться. Габриэль, глядя на нее, тоже начал посмеиваться. Беатрис оглянулась на них, белозубо улыбаясь во весь рот.