Парижанка в Париже - Всеволод Кукушкин Страница 11

– Да и ты весьма импозантный мужчина. Вот тебе бы только сбросить килограммов… – прикинул Николай. – Ну, семь-восемь хотя бы, и все женщины были бы твои.

– Да нет, со мной даже десяткой не обойтись! Но все равно, спасибо тебе. Знаешь, я ведь мальчишкой играл в футбол. Знаешь, сколько девушек приходили на меня смотреть? Очень они хотели меня любить, а я, дурак, мечтал только играть. А потом мениск, неудачная операция, потом вторая, уже лучше, но время для футбола было упущено. А потом и времена пришли другие. Ну, я и пошел в бизнес, занялся металлами. От футбола осталось только судейство. А ты думал, что я сразу стал судьей? Хотя, как знать? Может, если бы подольше играл, не стал бы судьей, но тогда бы и дело свое не открыл? А! – махнул рукой Нугзар. – Что я все «если, если»? Жизнь идет, время течет, дела идут неплохо. Вот сейчас сижу с тобой, о делах говорю – и мне это нравится. За жизнь говорю – тоже нравится. А жизнь, она ведь какая? Вот как ты на нее смотришь, такая она и есть. А не смотришь – ну, когда спишь, например, вот тогда она, наверное, такая, какая есть на самом деле?..

Такое с Нугзаром случалось. Пускаясь в пространные рассуждения о жизни, он начинал думать вслух. Причем трудно было понять, как он себя в ней ощущал в данный момент, пребывая в конкретной точке пространства и времени – он даже выводы делал с вопросительной интонацией.

– Слушай, Нугзар, – остановил приятеля Николай. – А вот представь себе ситуацию. Гипотетически.

– Это воображаемую, да? С закрытыми глазами?

– Да как хочешь! Ну, вот спишь ты, а там жизнь идет. И шла она сама по себе и до того, как ты заснул, и будет идти после того, как ты проснешься. Только проснешься ты не один…

– Послушай, как не один? – широко раскрыл глаза Нугзар. – У меня подушка одна, одеяло односпальное?!

– Ничего, позавтракаете, поедете в магазин и купите еще одну. И одеяло двуспальное.

– Слушай, зачем двуспальное? У меня диван узкий! – разволновался Нугзар.

– Кровать себе купите. Деревянную. С балдахином! Вечером, как люди, спать ляжете! – повысил голос Николай. – Слушай, ты в футбол играл защитником?

– Обижаешь! Нападающим, по центру!

– Вот, вот, нападающим! Бегал, наверное, быстро, а сейчас не догоняешь! С девушкой проснешься ты утром. И жизнь будет идти по-прежнему, но вы по ней пойдете вместе! – скатился в высокий пафос Николай. – С девушкой, то есть. По жизни! – поставил он, наконец, логическую точку в гипотезе.

– Так это не гипотеза? Ты мне что, жениться предлагаешь? – разочарованно протянул Нугзар.

– Ну, зачем сразу жениться? Поживете, присмотритесь, а там жизнь подскажет, как дальше быть.

– Э, нет, Коля, жизнь ничего не подсказывает! И у нас принято к девушке перед женитьбой присматриваться, а не утром. Вот представь себе гипотетически: проснусь утром я, посмотрю на нее – вроде ничего. Тут она проснется – я к ней начну внимательно присматриваться. А тут она заговорит. Скажет, поехали кровать покупать, подушки, одеяла там. И голос мне ее не понравится. Но я виду не подам, да? Я же человек воспитанный. И поедем мы кровать искать. Ей понравится, как ты советуешь, деревянная, с балдахином, темного цвета. А я не люблю темные цвета. И я опять смолчу. Потом еще смолчу. Слушай, так жить нельзя, да?

– А ты попробуй! – рассмеялся Николай железобетонной логике приятеля. – Ты посмотри для начала по сторонам, прислушайся – вон, сколько симпатичных девушек вокруг!

– Не смотрел, думаешь? Вот с тобой сейчас разговариваю и смотрю, смотрю. Ты кино «Завтрак у Тиффани» с Одри Хепберн смотрел? Покажи мне здесь хоть одну девушку, которая на нее похожа?

Помолчали, посмотрели на девушек. Друг на друга. Рассмеялись. Договорились, что через два дня Нугзар получит информацию о прохождении заказа и будет звонить Николаю по ходу дела.

* * *

1814 год. Франция, март.

…Поход по Франции у русских офицеров в первые недели вызывал по большей части разочарование. Они вспоминали своих преподавателей в военных училищах – с каким восторгом эти блестящие знатоки рассказывали о Франции, ее истории, культуре. О женщинах.

Но так всегда случается – столкновение с действительностью приводит к утрате иллюзий. На самом деле и тогда существовали две страны – одна называлась Париж, а другая – Франция. И они разительно отличались, словно между ними был океан, отделявший Европу от Америки. И на пути в страну «Париж» надо было пройти через «Францию».

То, что в деревнях в основном люди были малообразованные, безграмотные, не удивляло – император воевал, и потому просвещение нации, которая не была для него все-таки родной по крови, интересовало его меньше всего.

Единственное, что как-то примиряло с тяготами похода, так это то обстоятельство, что сопротивление французов было не столь яростным, как того ожидали. Что же касается русских офицеров, то они, по большей части, были людьми хотя и молодыми, с присущей возрасту горячностью, но весьма воспитанными и образованными. Да и солдат своих они умели сдерживать.

Партизанская война во Франции, по крайней мере, против русских, так и не началась. Русских опасались рассердить – а ну, как те захотят поквитаться за разоренные города, деревни, за сожженную Москву?!

А вот всюду, где проходили прусские и австрийские войска, оставалась выжженная земля, разграбленные дома, истерзанные трупы, что мужчин, что женщин. В русской армии, правда, разбоями и грабежами отличались, в основном, казаки-ногайцы. Стало ясно, что казаков придется выводить из Франции, не дожидаясь, пока появятся французские шуаны-партизаны.

* * *

Париж, 2009 год.

В Париже Николай любил утром шагать от своей улицы Дагорно до метро Насьон – идти недалеко и легко, поскольку на тротуарах не так много людей, как в центре. Из кафе и брассри, разбросанным вокруг красивой площади, доносится запах свежесваренного кофе и подогретых круассанов, тротуары и мостовые отмыты ночными уборщиками. Порой он заворачивал в какое-нибудь кафе, соблазненный именно этими запахами, и, не в силах удержаться, заказывал себе чашечку эспрессо. Больше того, однажды он поймал себя на том, что намеренно не пользуется дома кофеваркой, чтобы иметь внутреннее оправдание, почему он завернул в кафе. Вот только французские блинчики – крепсю, ему не нравились, и он никогда их не брал. Хотя в Москве, оказавшись в «Шоколаднице» или еще какой-нибудь забегаловке, непременно заказывал блинчики с творогом или с медом.

На этот раз, смакуя первую утреннюю чашку кофе и круассан, он решил, что надо сейчас же позвонить Анюте. Все-таки вернулся из Москвы, надо доложиться, так сказать, отметиться.

Часы показывали без пяти девять, когда он нажал зеленую кнопку старомодной «Нокии». Самым приятным было то, что девушка сразу же ответила, и после традиционного «привет – привет» сразу похвасталась, что успешно защитила курсовую, а еще познакомилась с интересной дамой-фехтовальщицей (повода для ревности нет!), сходила в клуб ветеранов фехтования и там встретила много интересных людей. Даже кого-то из актеров, кто поддерживает форму, надеясь, если выпадет случай, принять участие в съемках какого-нибудь историко-приключенческого фильма.