Слезы темной воды - Корбан Эддисон Страница 11

Дочитав письмо, Ванесса уронила странички на колени, взгляд ее сделался отрешенным и устремился вдаль, тело замерло. Пока она читала слова мужа, в сердце ее зародилась и приняла окончательную форму мысль. Своего рода проверка, лакмусовая бумажка, вызов, который, будь он принят, мог бы избавить ее от нерешительности. Она никогда не верила в судьбу, в мистические сочетания звезд или планет и даже, если говорить откровенно, в провидение. Все это сказки, один из многочисленных мифов, развенчанных ее детством. Жизнь такова, какой ты ее делаешь; Бог помогает тем, кто помогает себе сам. Однако в ее мировоззрении заключалось противоречие, тонкая нить чувства, которая никак не хотела вписываться в рамки рационализма, – ее музыка.

Она встала с кресла и медленно подошла к роялю, поблескивавшему черным корпусом в свете галогенных ламп. Скипер поднял голову и проводил хозяйку взглядом, догадавшись о ее намерении. Рядом с роялем лежала скрипка. Изготовленная Франческо Биссолотти в итальянской Кремоне, родном городе Антонио Страдивари, она была подарком от Теда в честь окончания средней школы. Страховщики оценили ее в 22 тысячи долларов, а смычок работы парижанина Бернара Миллана – в 4 тысячи долларов: вещи недешевые, но не такая уж редкость для утонченного скрипичного мира. Однако для Ванессы они были бесценны.

Она сняла инструмент с подставки и приняла позу скрипача: нижняя челюсть на подбороднике, смычок над самыми струнами. Ванесса закрыла глаза и почувствовала неприятный укол неуверенности. В последний раз она играла скрипичный концерт Бетховена несколько лет назад, и за спиной у нее всегда находился оркестр. Соло не были рассчитаны на игру в одиночку. Но в этом и заключалась проверка. Если она сумеет сыграть по памяти третью часть, включая невероятно сложную каденцию, то, наверное, и сможет сделать шаг, такой же смелый, как шаг Дэниела.

Смычок пришел в движение почти без усилий с ее стороны. Ноты скрипичного вступления полились из нее так легко и так живо, что она сама удивилась. В нужную секунду она сделала паузу, слыша в голове, как вступает оркестр, вторя теме рондо. Потом заиграла снова и идеально взяла верхние ноты. Пальцы ее бегали по грифу, тело раскачивалось в такт музыке. Так шли минуты, сольная игра перемежалась оркестром, звучавшим в ее воображении. Она представляла себя в Карнеги-холле. Двадцатидвухлетняя девушка, не ведающая, что уготовано ей в будущем, но полная самых высоких устремлений. Она вспомнила возбуждение тех минут… и страх. А потом настало время крайслеровской каденции. Она чуть не сбилась на двойных остановках в длинной череде шестнадцатых нот, но смычок сам каким-то чудом нашел струны. Наконец вернулась тема рондо, сладкая и изысканная вначале, а потом, по мере приближения к кульминации, страстная и мощная. Голос скрипки звенел в ее ушах ангельской песней, чистый, совершенный.

Закончив, она выдохнула. Мышцы руки горели огнем, шея задеревенела, как всегда бывало после длинного произведения. Но сердце сделалось легким, как пушинка. Она поставила скрипку на подставку и пошла со стаканом вина на кухню, где на столе заряжался «Макбук». Она открыла поисковик «Сафари» и нашла расписание авиарейсов в Южную Африку до Рождества. Дэниел планировал добраться до Столовой бухты 21 декабря и провести праздники в Кейптауне. Снова возникло сомнение, будто эхо в сердце, но она решила не обращать на него внимания. Ванесса хотела стоять на причале, когда приплывут муж и сын. Музыка заставила ее вспомнить.

Теперь она желала узнать, действительно ли перемена, о которой говорил Дэниел, произошла.