Совпалыч - Виктор Солодчук Страница 11

Он указал на большой железный ящик, встроенный в стену. Внешне ящик был похож на огромный сейф, только без всяких признаков двери. Никаких обозначений, букв или ярлыков Арсений не заметил. Справа на уровне глаз из ящика торчала длинная ручка, похожая на рубильник.

— Это… что-то для энергоснабжения, — попытался догадаться Романов. — Электрощит какой-нибудь…

— Черта с два — электрощит, — весело заявил Дамианский. — Если честно, нам до сих пор неизвестно что это, признался он. — Непонятен сам принцип работы этого аппарата. Вскрыть его не удалось. Собственно, я уже перехожу к делу. Запоминайте. Один раз в день нужно приезжать сюда, чтобы потянуть эту ручку. Только один раз. И все. Больше ничего не требуется.

— Алексей Николаевич, можно задать один вопрос? — Арсений подошел к ящику вплотную и погладил его холодную поверхность.

— Сколько угодно вопросов. Вы хотите знать — для чего все это?

— Да, — сказал Арсений. — Что это за ящик?

— Дело в том, что об этом ящике (кстати, мы его так и называем) известно немногое. Как я говорил, непонятен сам принцип его действия. Более того, мы не можем предугадать результат его работы. Известно только одно. Если потянуть за ручку, что-то происходит. Что-то обязательно где-то случается. Но что и где — предугадать нельзя. Все, что имею право рассказать. Теперь тяните ручку.

Романов подошел к ящику и взялся за рубильник. Краем глаза он успел заметить, что Дамианский сделал несколько шагов назад. Арсению показалось, что пение птиц снаружи, шум ветра и стрекотание насекомых разом прекратились. Тишину нарушали потрескивание мелкого мусора под ногами и громкое сопение Дамианского.

— Поехали, — неожиданно для себя произнес Арсений и слегка потянул рубильник, под давшийся удивительно мягко, как ручка переключения передач в новеньком автомобиле. Ящик издал тончайший свист и мелко завибрировал. Свист становился громче с каждой секундой.

— Это все? — спросил Арсений и оглянулся.

Дамианский исчез. Вместе с ним растаяло в подступившей темноте и само помещение, и все что его окружало. Еще через секунду Арсений оказался на небольшой сцене, подсвеченной разноцветной рампой. Вместо футболки, джинсов и сандалий он был одет в серый пиджак с тонкой полоской, шею нежно сжимал шелковый галстук, а на ногах сверкали черные ботинки.

Попривыкнув к свету прожекторов, Арсений разглядел зрителей, и понял, что все чего-то ждут. Свист нарастал, вибрировал и срывался в неуловимые ухом пронзительные диапазоны. Ощущение страха стало сладким и липким.

— Алексей Николаевич! — крикнул Арсений, но вместо этого из его груди вынырнули слова песни:

Five — fifteen

I'm changing trains…

Зрители пришли в оживление и зашевелились. Свист сменился мягким электронным аккомпанементом, и Арсений допел куплет до конца. Мелодия была грустной и смутно знакомой. Что-то заставляло его петь эту песню, перебрасывать микрофон из руки в руку, вскидывать вверх растопыренную ладонь, пятиться назад, перемещаться влево и вправо.

Сидящие в первых рядах мужчины в строгих черных одеждах и дамы в вечерних платьях виделись не то чтобы смутно, но непривычно, как сквозь замочную скважину или полуприкрытые веки. Прищурившись, Арсений понял, что может видеть только одним глазом. Второй — не отсутствовал, но и не видел. В нем отражались лишь смутные тени, по краю плясали рваные блики и мерцали цветные огоньки, не имеющие никакого отношения к происходящему в зале. Арсений осторожно тронул этот глаз пальцем и почувствовал холод протеза. От прикосновения отблески сразу завертелись быстрее, и Арсений отдернул руку. Снова стало очень страшно.

— Алексей Николаевич! — закричал Арсений.

— Отпустите рычаг, скорее, — откуда-то из-под сцены послышался далекий голос Дамианского. Арсений ощутил холод рубильника, разжал пальцы и проснулся. Колокол Малинового монастыря ударил в последний раз.

В комнату врывались бравые ритмы Стардастера, чей диск с честным названием «Лучшее», как всем известно, разошелся шестимиллиардным тиражом и был признан иридиевым. Соседи слушали диск с утра до вечера, и это никому не мешало, так как название полностью соответствовало содержанию.

Свой сон о странном ящике Арсений не запомнил.

Припоминая вчерашний разговор о литературе, Арсений задумался о названии книги. «Хакеры третьего рейха» отражало суть, но создавало большую вероятность проблем с публикацией в силу причин понятных и простительных. Название «Хакер кармы» казалось слишком нарочитым, и к тому же с эзотерическим душком. Эзотерику Романов не любил, не без оснований предполагая в этой области большое число мистификаций. Иваныч советовал найти что-то лаконичное, но что именно, не сказал, и Арсений решил пока что об этом не думать. Триста рублей, взятые вчера у Клейна, лежали рядом с ключами от квартиры, чистой пепельницей и пустой пачкой от сигарет.

— Хлеб и сигареты, — рассудил Арсений. — Даже две пачки сигарет. Главное — чай для Иваныча.

На площадке висел легкий запах духов, круживший голову и натощак сводящий желудок.

По возвращении из магазина Романов заварил чай прямо в чашке и выхлебал его, заедая свежим лавашем. После он включил ноутбук и стал быстро печатать, сверяясь с записями в тетрадке. Через час он встал и отошел от стола. Лежа на диване, Арсений стряхивал пепел сигареты на древний паркет и сопротивлялся подкатывающим мыслям об уехавшей Вере. Он прокручивал в памяти все сказанное во время последнего телефонного разговора. Затянутый бестолковыми паузами, этот звонок не принес никаких результатов. Произнесенные слова, мгновенно пересекая тысячи километров, как будто встречали на дне океана облака ядовитых микроорганизмов и, отравленные ими, доходили до той стороны в совершенно измененном виде.

Когда они жили вместе, жена предпочитала описывать родственникам в Штатах придуманную жизнь, обеспеченную и сытую. Каждые полгода она повышала Арсения в должности, с гордостью рассказывала о приобретении посудомоечной машины и планах покупки собственной квартиры в одном из кривых московских переулков. В действительности же все было совсем не так. Недавно пришедшие в банк дельта-самцы быстро обходили его по служебной лестнице, обзаводились связями и много зарабатывали. Два месяца назад Вера отправилась в Лос-Анджелес проведать маму и не вернулась. Арсений поначалу звонил ей каждый день, слова Веры становились все суше, все реже можно было застать ее дома, и в мамином голосе все чаще слышалась смесь раздражения и жалости. Когда Вера брала трубку, она уходила от прямых ответов и старалась поскорее закончить разговор. Романов звонил отовсюду: из дома, с работы, из гостей, — в последнем случае не предупреждая хозяев о перспективе получения крупных счетов за телефон. Потом квартиру снимать стало не на что, с работы Арсения уволили, друзья оплатили его счета и закрыли перед ним двери своих домов.

…с гордостью рассказывала о приобретении посудомоечной машины и планах покупки собственной квартиры в одном из кривых московских переулков. В действительности же все было совсем не так.