За стеклом - Мэтт Уаймен Страница 11

— Выкинь из головы, — похлопав брата по лодыжке, я сказала, что благодарна ему за диван.

Павлов не ответил. Он был занят: пугающие мысли о возможных неприятностях заставили его внезапно помрачнеть и тихонько обругать Слима. Я чувствовала, что он не хочет больше говорить о себе, и задумалась, доводилось ли ему прежде делиться сокровенными мыслями, лежа на кушетке.

— Ты не видела пульт от ящика? — спросил меня брат. — Он куда-то пропал с тех пор, как Слим раздобыл игровую приставку.

Я посмотрела на лежавший под телевизором агрегат — полированную металлическую коробочку с торчащим из нее клубком проводов, которых хватило бы на хорошую систему жизнеобеспечения. И клавиатура, и джойпад были снабжены настолько длинными сетевыми кабелями, что при желании можно было распахнуть окна и предложить продавцам с цветочного рынка попробовать свои силы в игре. Увидав, как Павлов рыщет взглядом за моей спиной, я порекомендовала ему отложить поиски.

— Разве ты не можешь оторваться от дивана и переключать каналы вручную?

Мой брат взглянул на меня так, словно я предложила нечто несусветное, и ткнул обличающим пальцем в клавиатуру на ковре:

— Слим советует пользоваться этим, но я принципиально отвечаю отказом. Ящик сходит с ума, когда я беру ее в руки. Забрасывает меня сообщениями об ошибках, когда я пытаюсь включить пятый канал, или предупреждает, что моя память исчерпала ресурс, в то время как все проблемы — в башке у этой штуковины. По крайней мере, с дистанционным управлением ты сам в ответе за происходящее.

Мне захотелось спросить, зачем им вообще нужна клавиатура под телевизором. В конце концов, у Слима есть ноутбук, а в комнате Павлова стоит на столе компьютер. Неужели так уж необходимо путешествовать по Сети, лежа на диване? Затем я вспомнила об ассортименте интернет-магазинов и обнадежила брата:

— Рано или поздно твой пульт наверняка отыщется.

— Помяни мое слово, — заметил Павлов, — стоит потерять основной рычаг управления, и в один прекрасный день машины непременно изобретут такой рычаг для нас.

— Или джойпад.

— Представь себе.

Моя рука сомкнулась на предмете его поисков в тот миг, когда Павлов закончил говорить. Пульт лежал под подушкой с моей стороны дивана. Классно было бы им воспользоваться: нацелить брату между глаз и отключить до утра. По крайней мере, тогда я могла бы провести немного времени наедине с его соседом по дому и выяснить наконец, насколько хорошо мы с ним можем ладить. Брат, однако, оставался «включен» и озабочен, явно намереваясь продолжать в том нее духе. И я решила вытрясти из него еще что-нибудь о Слиме, использовав свой шанс: предложила ему взаимовыгодную сделку — пульт от телевизора в обмен на обсуждение заданной мною темы.

— Почему ты так боишься домовладельца? — спросила я. — Неужели вы двое никогда не приглашали сюда гостей?

Прежде чем забросить удочку, мне пришлось отвернуться, чтобы брат не видел выражения моего лица.

— Наверняка к Слиму приходили девчонки, которые оставались ночевать?

— Скажем так: когда приходит время платить за аренду, в доме не должно быть никого, только мы двое.

Я смотрела на темный экран телевизора, прикидывая, не хочет ли мой брат этим намекнуть, что у Слима другие интересы? Или еще хуже — что он охотник за трофеями? Мне приходилось сталкиваться с такими парнями: они умеют скрывать свои истинные намерения, пока не добьются желаемого. Изображают идеальных мужчин, пока не наступает решающий момент, и тогда остается лишь наблюдать, как в их глазах тихонько меркнет свет. Я не могла поверить, что Слим скроен по подобному шаблону, но уже то, что подобная мысль привела меня на грань паники, сообщило мне о крепнущем чувстве. «Нет, — твердо сказала я себе, — Слим — человек другого сорта. Он не похож на мужчин, встречавшихся мне прежде». Образ жизни Слима, его стиль вообще были для меня в новинку, но притягивало меня даже не это, а что-то другое, расположенное гораздо глубже. Не внешность парня и не его бзики насчет сальсы, киберпространства и резинок для волос, а то, что наши сердца, похоже, бились в унисон. Этот ритм я услышала, впервые войдя в дом на Коламбия-роуд, но потребовался еще и поцелуй, чтобы я смогла прочувствовать его по-настоящему. И теперь я знала: мне нужен только Слим, и никто другой. Думаю, мой брат тоже это понял.

— Он хороший парень, — признал Павлов, хотя я уже махнула рукой на дальнейшие расспросы. Не потому, что брат успел включить ящик, а потому, что в его голосе прозвучала такая покорность судьбе, такое смирение. — Просто мне придется жить с ним и дальше.

Из кухни донесся звон кубиков льда о стекло. Я вообразила, как Слим с самыми коварными намерениями подсыпает что-то в мой бокал, но предпочла не делиться этим с Павловым. Ему сейчас было не до шуток, а кроме того, предмет моих помыслов как раз вернулся в гостиную с тремя порциями виски на подносе. Я встала, чтобы помочь, и с некоей оторопью обнаружила, что жидкость в стакане справа выглядит более мутной, чем в двух прочих. С тревогой вглядевшись в лицо Слима, я увидела, как мерцает крошечное колечко у него в брови. «Не тебе», — одними губами проговорил Слим, улыбку он припас для Павлова, с увлечением переключавшего телеканалы. «Наверное, подыскивает что-нибудь подходящее для вечернего просмотра в кругу семьи, — решила я. — Непростая задача для столь позднего часа, когда сетка вещания перегружена одной-единственной темой».